Но у меня несколько иначе. Сначала, конечно, тоже было скучно, развлечений никаких. Да и какие развлечения, работа серьёзная. Ты в ответе за всех, кого тащит в себе твоя голубая гусеница по своим подземным норам. А дрова, ой, нет, бараны, ой, опять не то… Как же их? Ах, да, пассажиры! Они забивают вагоны довольно плотно, а их количество достигает целой тысячи, извиняюсь, голов на один состав. На некоторых линиях количество голов достигает тысячи двухсот.
На моей линии полная автоматика: поезд сам разгоняется, сам тормозит, сам двери открывает. Зачем машинист? Чтобы всё работало, конечно же. Хотя в Европе подавно сотни поездов без оперативного человеческого контроля бегают. И мы к тому придём, а пока я читаю книги, развалившись в кресле машиниста. Вперёд смотреть необязательно, там нет ничего интересного. За несколько лет постоянного движения туда-сюда успеваешь изучить всё внутреннее убранство «трубы», так ласково называют тоннель, а также каждый поворот или уклон.
Совсем забыл, мне ещё один раз надо на кнопку нажать после комментария: «Осторожно! Двери закрываются». Таким образом можно реализовать чувство превосходства над стальной машиной: «А не нажму, двери не закроются, и ты, колымага, никуда не поедешь». Машинист самый ленивый высокооплачиваемый субъект. Существовали и исключения в нашей среде, но я считал это патологией тех, кому кроме работы заняться нечем.
«Вы одной ногой в тюйме», – картавил, пытаясь запугать кадетов, заместитель начальника метрополитена, когда в торжественной обстановке нашему выпуску вручались «права управления».
«Через три-четыре года у вас вместо лёгких будет маленький металлический каркасик», – вторил ему бывший начальник метрополитена. Вся таблица Менделеева в подземном воздухе как-никак.
«Машинисты на пенсии обычно больше пяти лет не живут», – радовал своих подопечных заместитель начальника депо.
Почти всё так, и я в этом лично и очень скоро убедился. После рабочей смены из носа можно высморкать достаточно чёрных соплей, чтобы уразуметь правоту жизнеутверждающих напутствий. В моём выпуске также «повезло» некоторым испытать чувство, когда ты понимаешь, что сейчас переедешь человека. Состав мгновенно остановить невозможно, посему ты вынужден просто смотреть и чувствовать перемалываемое твоей машиной тело. Но хватит о грустном.
– Маугли, дверь открой, – я улыбнулся.
Мой тезка, Алексей, поднялся с кресла и открыл дверь в кабину голубого экспресса. Устроившись на боковой сидушке, которых в кабине машиниста аж две, я некоторое время молча сидел и смотрел на пульт.
– Чего залип?[5]
– Да так, не важно, устал просто.
Гусеница затворила боковые пазухи и плавно устремилась в трубу.
Это была не моя линия, просто не захотел ехать в общем салоне. В то время негласный кодекс машиниста ещё позволял ломиться в кабину везде, где есть рельсы, и под землёй, и на земле. Да и знал я уже многих лично.
– Ты Мишку Томилина помнишь? – спросил Маугли.
– Маленький такой, ещё газовый пистолет под американский кольт носил?
– Да-да. Он.
– Помню, конечно, он комплексовал всё время из-за роста, но, блин, с пистолетом 45 калибра в руке веселил просто всех. Непонятно, Мишка с пистолетом или пистолет с большим прикладом. Его Маузером и прозвали потом.
– Так вот, слушай.
Здесь стоит сделать небольшое отступление. Сейчас по подземке бегает много типов вагонов. Тогда их было два: синенькие с белой полосой и двухцветные (старые). Так вот у старых вагонов существует одна особенность – в каждом вагоне расположена кабина машиниста. И, соответственно, если в каждом вагоне есть проход посередине, чтобы из вагона в вагон переходить, то на старых вагонах дверь находится посередине кабины и смотрит по ходу поезда вперёд.
