В коммунальной квартире на одной из центральных улиц города, в которой много лет жил Георгий Гаврилович, пахло сыростью, в коридоре было развешено соседское белье, валялись банные принадлежности, в углу пылился старый самогонный аппарат, рыболовные снасти, и прочий хлам, не поместившийся в скромные комнаты жильцов. Среди прочего мусора на полу было много детских игрушек. Николай наступил на одну из них, и та издала свистящий звук, от которого хромающий Георгий Гаврилович подпрыгнул и выругался.
Детей у самого Георгия Гавриловича не было, последняя женщина, которая у него была, с отвращением заметила, что каждый день от него пахнет звериным сексом. Ее нестерпимо тошнило от этого с трудом смывающегося запаха барсучьего семени, и в итоге она ушла. Комната Георгия Гавриловича одиноко пустовала без женских рук, на стенах завернулись обои с высохшими следами потопа, устроенного соседом сверху, элементами декора являлись старые советские плакаты, призывающие к труду, и оленьи рога, под которыми грозно висело ружье. Войдя в комнату, Георгий Гаврилович скинул пиджак и положил пакет на стол.
Беспардонно плюхнувшись в протертое кресло Николай закинул ноги на чайный столик и спросил:
– Стреляет?
– Кто? – переспросил окончательно поникший Георгий Гаврилович.
– Ружо.
– А, это… ну да, почему бы и нет.
Николай обратил внимание на лежащий рядом пакет, и аккуратно приоткрыв его, указательным пальцем спросил:
– Что сегодня за праздник?
– Не ваше дело – ответил Георгий Гаврилович и поставил пакет на подоконник.
– Водка и сосиски! Да вы аристократ! – рассмеялся парень.
Николай закурил сигарету.
– Я попросил бы вас не курить – грозно начал Георгий Гаврилович.
– Не беспокойтесь, папаша! Это легкие.
– Я не о вашем здоровье беспокоюсь! У меня в комнате не курят!
– Позвольте мне такую вольность, все же мы с вами на так часто видимся, хотелось бы полностью насладится моментом воссоединения последних представителей семьи. Не нарушайте идиллию этого дивного момента – с театральной выразительностью произнес молодой человек, издевательски улыбаясь и хитро прищурив глаза.
– Какой семьи? Бросьте вы эту сигарету… и обувь снимите, черт вас дери, вы находитесь в чужом доме! – раздраженно ответил Георгий Гаврилович.
– Я к вам по какому делу!.. – перебил Николай, продолжая раскуривать сигарету.
– По какому же? – прошипел как змея Георгий Гаврилович, чувствуя подвох.
– Может быть поставите чайник, выпьем по кружечке, а потом поговорим? – спокойно спросил Николай.
– Послушайте, юноша, я не намерен терпеть у себя дома подобного хамства. Говорите зачем пришли, и перестаньте стряхивать пепел на ковер! – разгневанно зарычал Георгий Гаврилович.
– Полегче, Георгий, Жорж, дядя Жорж! Могу я вас так называть? Дядя Жорж? – примиряюще начал Николай.
– Нет, я против!
– Все же я бы настоял. Звучит красиво – парень мечтательно глядел в потолок и пускал кольца дыма изо рта.
– Я бы не хотел, чтобы меня называли на французский манер, да еще так…по-щегольски! – Георгий Гаврилович с гордой обидой задрал нос.
– Ну мы же с вами не чужие люди, прошу вас, к тому же, вы сейчас выглядите как настоящий Жорж. Этот ваш винтажный наряд, но думаю вы как раз по моде – молодой человек с издевательской улыбкой окинул взглядом Георгия Гавриловича.
– Колька, щенок, ну ка хватит играть со мной в эти игры! Говори зачем пришел! – разъяренно закричал Георгий Гаврилович, обозлённый столь наглым замечанием по поводу своего парадного костюма.
