– Понятное дело, вы же коммунист! – брякнул Гена. – Небось, радости не было предела, когда большевички Храм Христа Спасителя взрывали?!
Федотыч лишь горько усмехнулся и заговорил тихо:
– Если хочешь знать, милок, гость, так сказать, из будущего, я, конечно, не встал перед взрывом на балюстраду храма и не сказал: «взрывайте, но только со мной»! Меня бы быстро на Лубянку упекли. А у меня семья. Но в душе тогда что-то надломилось. В смысле вера в большевистские идеалы. И знаешь, почему? Да потому что твоя американская жопа не поймёт, что после обращения именно в этом Храме к Богу у нас с Надей родился Коленька. Вот он моя кровь, моя радость, мой наследник. До этого никак не могла моя касатка забеременеть. Она меня уговорила тайком к Христу Спасителю пойти. Именно уговорила. Ведь безбожник я был до этого. Перед вами раскрываюсь потому, что чувствую, не выдержат пыток селяне, сдадут, что коммунист я. А посему сочтены дни, или даже часы мои.
Колька встрепенулся:
– Что ты говоришь, папа?!
– Вот это «папа», беспокойство и неравнодушие к родителю стоит того, чтобы жить.
Пацан опять зашёлся в рыданиях. Это давило на психику, но никто не стал укорять.
Через некоторое время мальчик затих – уснул. Видимо, сработала защита нервной системы. Организм не в состоянии находиться в постоянном стрессе.
– Вы не обижайтесь на меня, возможно, я вспылил. – Председатель высвободил руку из-под головы Коли. – Вообще-то я философски отношусь к смерти. Ведь это просто обратная сторона жизни. Не было бы жизни, не было бы смерти. Мы же все когда-нибудь… Разница лишь в том, как и когда. Главное, как.
– А мне ближе – подальше, в смысле, это «когда», – сказал Алексей с грустными нотками в голосе. – «Есть у нас ещё дома дела, да и просто хотелось пожить». Ну, так, в нашем времени, поёт группа «Чайф».
– Что за группа? Что значит «чайф»?
– Так, в двух словах не передать…
– Всё же попробуйте, расскажите о вашем э-э-э… времени.
– Вы же не верите.
– Зато я люблю сказки.
За разговорами прошла ночь. Федотыч был настолько обескуражен и потрясён тем, что успели рассказать ребята, что поначалу отказывался верить. С другой стороны понимал, что некоторые подробности описания механизмов, автомобилей, самолётов, оружия, ракет придумать трудно. Так же как и детали социального устройства современного общества или быта людей в двадцать первом веке. А вот насчёт политических преобразований, произошедших в стране к началу двадцать первого века, кажется, так и не поверил, или просто не захотел. Правда, краткую историю Великой Отечественной войны, особенно её итоги, выслушал с явным удовлетворением. Только никак не мог понять, почему она началась не в 39-м, а, по словам рассказчиков, в 41-м. Никак не мог врубиться в возможность параллельных реальностей. Вообще, создавалось впечатление, что у мужика от полученной информации крыша поехала. Немудрено: с одной стороны, знаешь, что этого не может быть, а с другой, понимаешь, что так правдоподобно и детально врать невозможно.
***
Когда солнечные лучи протиснулись сквозь щели сарая, дверь распахнулась, и на пороге возник офицер с переводчиком. Начинался допрос. Каждого выводили поодиночке.
Допрашивали селян часа три.
– Федотыч, кажется, сдали тебя. – К председателю подошёл мужик в рваной рубахе. – Били. Я ничего не сказал, но кто-то до меня. Ну, в смысле, что ты коммунист.
