Раз такой диагноз не принес нужных результатов, то он решил открыть глаза и будь что будет. Медленно, миллиметр за миллиметром он, наконец, открыл свои веки и попытался что-нибудь увидеть. Его окружала темнота. Но это опять ничего не значило. Могла быть просто ночь. Но опять что-то не сходилось. Если он лежит в реанимации, то должны быть лампы освещения. Здесь его пронзила еще одна страшная мысль, заставившая его сердце учащенно забиться. Вдруг он ослеп. Мысль была страшная. Не хотелось в нее верить.
Он закрыл и открыл глаза, пытаясь заставить их что-нибудь увидеть. Но темнота была абсолютная. От жалости к себе у него даже слезы полились из глаз. Он почувствовал, как тонкие, жидкие ручейки побежали вниз по голове, и попали в уши, доставляя неприятные ощущения.
Ощутив это, он приободрился. Раз он чувствуют прикосновение, осязание у него в порядке. А как со слухом. Он напряг его, вслушиваясь в окружающую его темноту. Через несколько мгновений он различил слева от себя ровное дыхание спящего человека, а впереди тихое тиканье, вероятнее всего, настенных часов.
Что же это происходит? Он не понимал. Электронные часы не тикают, а судя по дыханию, рядом с ним кто-то лежит, вероятно, тоже больной.
Сомнения терзали его невероятно. И наплевав на осторожность, не в состоянии больше выносить неизвестность он пошевелил пальцами правой руки. Они откликнулись на команду мозга и начали двигаться. Боли при этом не было. Значит правая рука в порядке. Пошевелил левой, тот же эффект. Боли нет. Это было хорошо.
Он начал поднимать руки к голове и понял, что лежит под одеялом. Принюхался. Запахов больничной палаты не было. Лекарствами вообще не пахло, но он ощутил запах недавно стираного пододеяльника, которым он был укрыт почти до подбородка.
Значит он не в больнице. Но где тогда?
Продолжил поднимать руки к лицу. Ладони скользнули по груди и наконец, достигли головы. Он ощутил под ладонями мягкую кожу своего лица и продолжил ощупывать его. Под пальцами не было никаких швов и бинтов. Значит, голова не пострадала или все швы уже сняли. Но под пальцами не было никаких болезненных мест. Ничего не болело. Значит здесь или ничего не было, или уже все зажило.
Закончив с лицом, он принялся за остальную голову. Пальцы закопались в довольно длинные и мягкие волосы. Раздвигая эту подушку, он также методично ощупал всю поверхность. Никаких следов ран или бинтов. Значит, голова его была цела.
Ощутив радость, он спустил пальцы вниз и провел их несколько раз по щекам. Под пальцами играла тонкая и нежная кожа без признаков щетины.
– Надо же, – удивился Дмитрий Евгеньевич, – как меня хорошо побрили.
Продолжил опускать руки вниз вдоль тела. Под пальцами была такая же тонкая и мягкая кожа, без признаков волос.
Он продолжал скользить пальцами вниз по телу. Пока, наконец, его руки не уткнулись в резинку трусов. Привычным движение, пальцы оттянули ее и одна рука скользнула к его достоинству. Она двигалась, не встречая волос на пути, которые он знал это точно, покрывали его лобок уже много лет, довольно пушистым ковром, пока, наконец, не обхватила член ладонью.
Еще несколько мгновений полежал в таком положение, додумывая одну мысль, которая внезапно проникла ему в сознание. Он не хотел ее. Отгонял всеми силами, но она, прорвалась через преграду сознания и острым клинком пронзила его мозг.
– Где волосы?
