После восстановления связи на первой же встрече он рассказал Нестерову, что в общежитии его соседом по комнате оказался египтянин по имени Хасан, лет двадцати пяти, будущий студент факультета экономики и права. Объясняются они друг с другом с трудом, главным образом, на примитивной смеси русского с английским. В начале октября «Саблин», в перерыве между занятиями забежав к себе в общагу, застал соседа в обществе трех арабов, что-то горячо обсуждавших. На столе не было ни чая, ни угощения, только бумаги, похожие на документы, и несколько брошюр на арабском языке. Походило на собрание какое-то или заседание. Когда «Саблин» вошел, арабы прервали свой разговор, а Хасан постарался незаметно убрать бумаги с видного места. Вид у иностранцев был растерянный, ситуация казалась неестественной, но в спешке «Саблин» не придал этому особого значения, хотя в памяти зарубка осталась.
Через несколько дней, устроив генеральную уборку в комнате, на задней внутренней стороне прикроватной тумбочки Хасана агент обнаружил конверт, в котором находилось несколько листов бумаги с машинописным текстом на арабском языке и двумя печатями. Ему показалось, что именно их он видел на столе у Хасана во время недавнего собрания.
Взвесив обстоятельства, «Саблин» решил, что находка может быть интересна для сотрудников Комитета госбезопасности, которые, как предупреждал особист, обязательно должны выйти с ним на связь. Он понимал, что просто изъять документы нельзя, это насторожило бы иностранца, поэтому постарался скопировать арабские письмена, а то, что получилось, сохранил.
На взгляд Нестерова, изображенное было очень похоже на арабское письмо, кроме того, на отдельном листе были нарисованы оттиски печатей, однако понять, что там на самом деле, мог, конечно, только специалист. Сергей испытывал большие сомнения, что кто-нибудь, вообще, сможет разобрать эти «завитушки», однако, на всякий случай, показал их Димке Старшинову, главному отдельскому арабисту… Оказалось, что «Саблин» срисовал инструктивное письмо исполкома организации «Черный сентябрь», известной всем по проведению террористической акции на Олимпиаде в Мюнхене. Парадокс ситуации заключался в том, что до этого времени никаких сообщений или ориентировок о деятельности эмиссаров «Черного сентября» на территории Союза не было.
Но это были еще цветочки…
Треньканье звонка у входной двери прервало размышления Нестерова. Он машинально посмотрел на часы: пятнадцать тридцать, как всегда без опозданий.
– Вячеслав, привет. Проходи.
– Здравствуйте, Сергей Владимирович! Нарушил ваши планы?
– Есть немножко, но ты же без серьезного повода не стал бы меня дергать. Правильно?
– Конечно, Сергей Владимирович! Вот, смотрите… – Агент расстегнул молнию своей сумки и достал самодельную книгу, на первой странице которой значилось: «Александр Солженицын. Ахипелаг ГУЛАГ. Часть 1-я. Издательство “ИМКА-Пресс”. Париж».
– Так, и что это такое?
– Как мне объяснили, во Франции только что вышла книга Солженицына о сталинских репрессиях тридцатых годов. В Союзе ее еще нет, то есть официально нет. Нелегально завезли несколько экземпляров, которые бродят по рукам. На нашем курсе в соседней группе учится мой земляк Завадский Миша. Деловой такой парень, у него все время какие-то фарцовые заморочки, что-то покупает, что-то продает. Он и предложил мне «поработать», так сказать, на совместное благо, найти покупателя на книжку за тридцать процентов.
