Петр I. Материалы для биографии. Том 3. 1699–1700. - страница 4

При выходе из церкви порядок мест в процессии был нарушен; русские участники шествия заняли места у самого гроба, оттеснивши иностранных послов. «Бояре и прочие лица из их народа… – пишет Корб об этом инциденте, – перепутали порядок шествия, протискавшись к самому гробу», где перед тем шли иностранные послы; послы, скрыв обиду… заняли место с Петром Лефортом, утешая себя тем, что занимать место рядом с ближайшим родственником на похоронах считалось всегда наиболее почетным. При погребении произведен был троекратный залп из 40 орудий; каждый из участвовавших в церемонии полков произвел троекратный ружейный залп. С могилы царь и все бывшие на похоронах вернулись в дом умершего на поминальную трапезу. «Уже готов был обед, – пишет Корб, – всякому, бывшему на похоронах в темном платье, дано было золотое кольцо, на котором вырезаны были день кончины и изображение смерти»[24]. Трапеза ознаменовалась, по словам Корба, раздраженной выходкой со стороны царя. «Когда царь на время удалился, – пишет Корб, – все бояре с тревожной поспешностью стали быстро уходить из дому. Они спустились уже по нескольким ступенькам, но вдруг заметили, что царь возвращается, и вернулись в сени.

Поспешный уход бояр заставлял подозревать, что эта смерть принесла им утешение. Разгневанный этим царь в негодовании обратился к главным из них со следующими словами: «Неужели вы радуетесь его смерти? много вы выиграли с его смертью? почему не остаетесь долее? Может быть, потому что великая радость не позволяет вам более играть комедию с нахмуренным челом и притворно печальным лицом?»[25] Опечаленный тяжелой для него утратой царь был, по-видимому, в сильном раздражении в день похорон Лефорта, может быть, был раздражен также и тем, что церемония похорон, которую он, конечно, сам устраивал, не прошла в желательном для него порядке. Свое раздражение он сорвал на встретившихся ему боярах, слишком, по его мнению, поспешивших покинуть трапезу и идти домой. Гневное настроение царя сквозит и в рассказе Корба, записанном под 13 марта и передающем эпизод, сам по себе едва ли вероятный: «На вопрос царя, кому за его отсутствием поручить управление Москвою, один из бояр дал совет, что эту обязанность можно возложить на Бориса Петровича Шереметева. Так как царь знал, что этот советчик противится его начинаниям, то дал ему пощечину и спросил гневным голосом: «Неужели и ты ищешь его дружбы!»[26] Факт пощечины приближенному ничего невероятного в себе не заключает; но, чтобы это случилось по поводу того именно разговора, о котором говорит Корб, уверенным быть трудно: и это не более как долетевшая до иностранца молва.

13 марта Петр вновь выехал в Воронеж. «Сегодня после полудня, – писал Корб, – царь проехал в двуколке по слободе и прощался со всеми, кого удостаивал своим благоволением; в этот же вечер он отправился из Москвы в Воронеж». Перед отъездом он написал собственноручно письмо к бранденбургскому курфюрсту, отвезти которое должен был фон Принцен. «Мой господинъ, – писал в немъ Петр. – Писмо ваше особно писанное, чрезъ iзящъного вашего сълужителя Пренса принялъ i вьгразумълъ ваще весма благое нам i опществу склонение, которое какъ въ писмѣ, такъ i отъ сълоѳъ выщереченного Пренса, мы любезно прияли. Паче же персонѣ учиненную любоѳъ i союзъ памятуя, никогда мьгьлѣ забвению предадимъ; также надѣемся на вашу любоѳъ, что не толко сие содержати, но i ѳъ предбудущия i намъ вѣданию належащия дѣла отъ ващей любви i дружества не утаены будутъ, о чемъ пространнее донесетъ вамъ Пренсъ. Ващей любви охотно съкълонныыi другъ Piter. Съ Москъвы, марта в 13 д. 1699»