Народ прозвал монумент "малышом", порой посмеивался над коротышкой, порой злорадствовал, но чаще жалел беднягу и даже любил – хотя и махонький, но свой!.. Ленин, он ведь и в малом велик! На этом программа монументальной пропаганды была исчерпана, и к ней решили больше не возвращаться. Никогда.
Всё это Павел Петрович узнал от общительных пассажиров трамвая, пока тот неспешно катил к Большой Советской, а когда "сошёл с трамвая", то убедился, что крохотный Владимир Ильич действительно показывает правой рукой на двухэтажное здание, в котором одновременно помещались райвоенкомат, райсобес и райобхсс.
"Вот оно! – самое райское место на земле", – усмехнулся Павел Петрович и вошёл в подъезд.
Военком, розовощёкий бодрый "старлей", встретил его как родного. Крепко пожал руку, предложил чаю, а когда тот отказался, достал из сейфа початую бутылку грузинского коньяка, осудил культ личности, пригласил на рыбалку, разлил коньяк по стаканам, признался, что болеет за "Динамо", но любимый форвард – Эдик Стрельцов, выпил за двоих, обещал познакомить с одной очень интересной дамой, похвалил Хрущёва, пожаловался на боли в спине и маленькую зарплату, пообещал показать коллекцию киноартистов – почти все с автографами… И всё это между делом, в сумасшедшем темпе, доставая из разных папок нужные бумаги и тут же возвращая их на место.
"Сколько энергии зря пропадает", – подумал Павел, подписывая очередной документ.
Через полчаса с формальностями было покончено. В кармане у Павла Петровича лежал военный билет, целый пакет непонятных, но очень нужных бумажек с жирными круглыми печатями и без, билет до Москвы в купейном вагоне и внушительная сумма денег. Насколько она была внушительна, Павлу Петровичу предстояло узнать чуть позже. Капитан по-прежнему весь светился радушием и излучал неиссякаемый оптимизм, оставалось пожать ему руку и расстаться с бодрячком навсегда…
Но тут взгляд Павла Петровича в который уже раз упал на стол военкома, где поверх бумаг лежала свежая по здешним меркам, то есть поза-позавчерашняя, "Красная звезда". Он давно уже не читал никаких газет и относился к ним исключительно как к туалетной бумаге, но эта привлекла его внимание сразу, лишь только он вошёл в кабинет…
Почему?.. Объяснить он не мог.
Дурость какая-то!..
На первой полосе "Звёздочки", как, впрочем, и во всех остальных газетах нашей необъятной Родины, начиная от районной и кончая самой главной – "Правдой", был напечатан отчёт об очередной сессии Верховного Совета СССР. Эти отчёты занимали собой целые номера, от корки до корки, и читали их исключительно те, кому по должности положено было "быть в курсе", а потому в обязательном порядке штудировать передовицы, тезисы и доклады. А прочее народонаселение страны складировало эти номера на случай ремонта или иных хозяйственных нужд, даже не раскрывая. Чем же эта так привлекла его?.. Словно приворожила…
И вдруг понял, отчего всё время, пока он находился в этом кабинете, его так тянуло взглянуть на стол военкома ещё и ещё раз.
В нижнем правом углу газетной полосы была напечатана фотография группы депутатов Верховного Совета, а среди них, как показалось Павлу Петровичу, угадывалось знакомое лицо.
– Можно взглянуть? – почему-то робко и неуверенно спросил он.
– Об чём разговор, товарищ генерал?.. – капитан с готовностью протянул ему газету.
От волнения руки Павла Петровича слегка дрожали, и, чтобы унять эту дрожь, он, прежде, чем взять её, глубоко вдохнул и медленно, протяжно выдохнул.
