Петр Иванович - страница 28

Они уже ехали около получаса, когда кучер вдруг сделал знак кнутом. Ребман смотрит ему через плечо и видит внизу на склоне церковь с зеленой башенкой, а рядом – окруженное со всех сторон деревьями длинное низкое строение, тоже белое с зеленой крышей.

Вероятно, это и есть господский дом.

И действительно, уже через минуту они остановились у его ограды. Кучер командует паре: тпру-у-у! Спешивается. Открывает ворота. И они въезжают в усадьбу. И тут дороги нет, только колея от повозки с уже успевшими зарасти травой рытвинами.

Из дома к ним навстречу выскочили два огромных пса, волкодавы-бернардинцы.

– Милорд! Леди! – кричит им вслед элегантный господин с кудрявой головой. Затем он спускается с террасы и представляется:

– Маньин, – и подает Ребману руку. И тоже первым делом интересуется, есть ли у приезжего галоши.

– Меня уже об этом спрашивал станционный смотритель в Барановичах.

– И недаром: в России без галош – как без рук. А вот зонтик можно было и не брать.

Кучер делает вид, что чего-то ждет. Маньин жестом отсылает его. Затем он просит прощения за то, что не прислали лучшего экипажа. По такой грязи, как нынче, порядочному экипажу просто не проехать.

Когда они по большой циновке из кокосовых волокон зашли в переднюю, то увидели целую выставку галош всех размеров.

– Вот, взгляните, – показывает Маньин, пропуская Ребмана в комнату. – Приведите себя скорее в порядок, сейчас подадут обед. Распакуйте только самое необходимое: скорее всего, вы завтра же поедете с нами на Кавказ.

Ребман поставил чемодан и осмотрелся. Довольно маленькая, но уютная комната: слева от дверей – выкрашенный белым шкаф, рядом – простой комод, железный умывальник, такой же, как в семинарском общежитии, справа – железная кровать, а в углу напротив – икона с горящей перед нею красной лампадкой. Под окном впереди – стол. Из окна сквозь кусты бузины видны деревянные домики, выстроенные в ряд, некоторые – тоже под зелеными крышами, некоторые – покрыты соломой или черепицей, а кое-где – и вовсе досками.

Ребман умылся и побрился. И тут в дверь постучали. Женский голос что-то кричит по-русски, а он опять ничего не понимает.

Через минуту снова стук:

– Барин, кушать подано!

Ребман вышел в салон, где его уже поджидал щегольски одетый Маньин:

– Вы не поняли, что кричала вам девушка?

Ребман качает головой, он выучил кое-что по-русски, но, кажется, как раз те слова, что не употребляются в живой речи.

– Обед подали, значит, уже накрыли на стол.

Они входят в большую, выкрашенную светлой краской комнату. За накрытым столом стоит старушка с завитыми снежно-белыми волосами.

«Кто-нибудь из прислуги», – думает Ребман.

Но Маньин ему говорит:

– Подайте же даме руку!

Ребман обходит вокруг стол и приветствует «даму». Она приветливо улыбается и произносит что-то вроде «мецки-и-нанимаю». Маньин переводит:

– Татьяна Петровна не понимает по-немецки. Она дальняя родственница семейства Орловых и живет с нами.

Пока он это говорил, послышались быстрые шаги, а затем – оживленный голос:

– А, месье Ребман, бонжур! Хорошо добрались?

– Мадам Орлова, хозяйка дома.

Ребман все пытался вообразить, как же может выглядеть хозяйка такого большого поместья. Конечно, он не ожидал увидеть важную даму, в короне и со скипетром в руке. Однако на такую роль скорее подошла бы особа представительная, чтобы сразу было видно, что за птица. Он почти страшился своей встречи с нею. Но вот она стоит перед ним – и страха как не бывало: вылитая няня из родной деревни, та, что присматривала за маминой лавкой и помогала ей на рынке. Он широко, от всей души улыбается. Она, тоже с улыбкой, приветствует гостя на хорошем французском: