Подруги завтракали на балконе, за небольшим кованым столиком, накрытым белоснежной скатертью, расшитой руками бабушки Петры. На столе – старинный медный кофейник с виноградными лозами на толстых боках, две кофейные пары из семейного сервиза и серебряные приборы. Так положено в их семье.
«Семья сильна традициями, – говорила бабушка, доставая по субботам из старинного буфета императорский фарфор. – Будни есть будни, а выходные всегда должны нести ощущение праздника». Бабушка…. Даже в тяжелые времена она не позволяла держать в доме чашки и тарелки со сколами и трещинками и беспощадно выбрасывала отжившую посуду. По выходным она вставала раньше всех, затевала пироги, и вскоре квартиру наполнял великолепный запах выпечки и кофе. Запахи детства. «Как же недавно и как давно это было».
Рядом с Петрой на маленьком пуфике для ног из комплекта с «ушастым» английским креслом возлежала кошка Монро, породы невская маскарадная.
Кличку она получила за черную мушку на белоснежной морде и, как выяснилось, капризно-звездный характер. Монро требовала исключительно почтительного к ней отношения, не дозволяла панибратства в виде частых поглаживаний, редко отзывалась на кличку Моня и очень любила кино. Когда включали телевизор, она устраивалась на диване и могла долго сидеть почти без движения, внимательно глядя на экран. После кинопросмотра, довольная, она шла перекусить, потом тщательно умывалась и надолго скрывалась в недрах большой квартиры.
Сейчас весеннее солнышко робко прикасалось к белобрысой морде Монро, заставляло щуриться, уже не позволяя открыто взглянуть в его сторону. Лучи пока не жарили, как летом, а нежно ласкали, медленно разгоняясь перед началом знойного сезона. Рядом с Моней крутился Наташин йоркшир Тэффи, девяти месяцев от роду. Он заходил к вальяжной кошке с разных сторон, подпрыгивал и потявкивал, приглашая к игре. Не удостоившись внимания высокомерной Монро, Тэффи обнюхал все углы на балконе, потом – цветы и, окончательно запутавшись в запахах другого дома, смешно чихнул. Потом, запрыгнув на колени к «маме», свернулся как котенок.
– Ты сама на кого думаешь, а, Петь? Кто мог совершить такую пакость в вашем заслуженном пенсионерском доме? Это же надо как-то решать, чего ты молчишь? – выстрелила Наталья тремя вопросами махом.
– Да ничего я не думаю. Про цветы, говорю тебе – чья-то глупая шутка. А все эти сны, видимо, от того, что нервы сдают от перегрузок. Я стала чересчур впечатлительна. Скоро по эмоциям тебя догоню, хоть мне и придется очень постараться. Ведь это будет нелегко, – улыбнулась Петра.
– Тебе не грозит, не переживай. Тебе до меня, как до Китая на мопеде. Ты же у нас снежная королева. Короче, Петрусик, слушай. Никакие это не шутки. Я уже погуглила!
Наташа для усиления эффекта выдержала многозначительную паузу и выдохнула:
– Это старинный заговор! Называется – венец безбрачия. Только не пугайся – он ни здоровью, ни жизни не угрожает.
– Хорошо. А то я уже начала переживать, – «схватившись за сердце», произнесла Петра.
– Разве что, личной, – игнорируя сарказм, испуганно добавила несвободная от предрассудков Наталья, в системе посещавшая экстрасенсов, целителей и прочих знатоков параллельных миров.
– Как, скажи, можно угрожать тому, чего нет? – возразила Петра.
– Во-от! Чтоб и дальше ничего не было. Этот заговор делается на погребальных цветах, когда умирает именно молодой, неженатый мужчина. Они заговариваются и подсыпаются под дверь, что мы и имеем!
