Стригес придвинулся ещё ближе, его крылья вздрогнули, а лапы напряглись, готовые метнуть могучее тело вперёд.
В это мгновенье Анн посмотрел в глаза демону и ответил таким же свистящим звуком.
Стригес вздрогнул. Изумление ли пролегло тенью на его страшной морде или что-то другое, но расстояние между ними осталось прежним. Анн повторил тот звук. Потом добавил к нему другой, ниже. И ещё ниже.
Он видел раскрытую пасть чудовища, видел острые зубы в ней, видел раздувающиеся ноздри, холодные глаза. Видел, как пасть всё-таки приблизилась к его лицу… Видел, как подбегает отец, за ним егерь, тот самый, что рассказывал легенду. Затем стригес взмахнул крыльями, и – Анн потерял сознание.
…Очнувшись, Анн удивился тому, что жив.
Пошатываясь, он пошёл к повозке, освещаемой пламенем костра. Едва не упал, споткнувшись. Выпрямился, но тут же замер на месте. Здесь лежал его отец. Грудь его была распорота взмахом страшных когтей. Чуть дальше лежал егерь, сжимавший в руке бесполезный меч. Он тоже был, кажется, мёртв.
У повозки никого не было.
Анн зарыдал и побежал по дороге…
Трудное время
– Анн, как успехи? – спросила мать. – Всё сделал, что хотел?
– Да, мама. Трудновато, но я стараюсь.
Анн отложил в сторону книгу и посмотрел в окно. Хотелось забыть всё и побегать на улице, но он поставил перед собой цель и теперь настойчиво шёл к ней. Он надеялся сдать экзамен в гильдию землемеров, чтобы его взяли туда подмастерьем, а потом, через несколько лет, он мог бы сам стать землемером, как его погибший отец. Это было данью памяти о нём. И ещё это было вопросом выживания. Пока отец заботился о них, они не знали нужды. Их семья не считалась такой богатой, как, например, мельникова, но искусство землемера всегда было востребовано и приносило постоянный доход. За долгие годы отцу удалось сделать кое-какие сбережения, вот на них Анн с матерью и жили теперь. Мать иногда получала возможность заработать несколько монет, стирая чужое бельё или присматривая за чужими детьми. Ещё они продавали лесные ягоды, грибы, которые собирал Анн. Однако, заглядывая в будущее, оба понимали, что сбережения рано или поздно кончатся, а ягодами и грибами долго не проживёшь.
И Анн открыл шкаф с отцовскими книгами. Вытащил первую, вторую, третью – те самые, в которых он ничего не понимал когда-то. Выбрал из них самые «простые» и стал читать, надеясь, что разберётся и в остальных.
Анн знал, что на экзамене в гильдии у него будет только одна попытка. Ещё пару лет сына землемера Руайя, пожалуй, будут помнить – и из уважения к памяти покойного согласятся выслушать его, согласятся посмотреть на его умения. Если он провалится, второй попытки ему не дадут. Служить в гильдии, расчерчивать крестьянские участки и участки лордов, составлять на них грамоты и заверять их будет кто-нибудь другой.
А ещё он сидел дома, потому что…
Анна стали сторониться в их деревне.
Однажды он проходил по улице и увидел знакомых ребят, игравших в «кости-бросалки». Кто-нибудь зажимал в кулаке несколько тонких косточек, а потом, подержав их несколько мгновений, разжимал хватку и бросал кучку на стол или на любую ровную поверхность. Косточки рассыпались – и надо было их собрать, осторожно поднимая по одной, так, чтобы остальные не шевельнулись, не дрогнули. У Анна великолепно получалось играть в «кости-бросалки», это была одна из его любимых игр. Он подошёл к игравшим, но те вдруг смолкли и некоторое время играли молча, без особенной охоты, а потом и вообще разошлись под выдуманным предлогом.
