Кольцо оковами жгло палец. Раскаленными тисками сжималось и давило. Я несколько раз дернула рукой, стараясь его струсить. Хоть бы проклятущее украшение бесследно пропало! А вместе с ним мерзкий старый альбинос! Я была бы самая счастливая тогда.
Но кольцо держалось крепко. Вцепилось в меня, как когтями. Не хотело покидать мое тело.
Саксофонист перестал играть и приветливо мне кивнул.
Я села за пианино и расправила плечи. Положила ладони на клавиши. Провела по ним, лаская инструмент и настраиваясь на игру. Слезы дрожали на ресницах, грозясь политься и разрушить макияж.
И я не осознавая, что творю, впервые смело взбунтовала. Вспомнила, что я когда-то была бездомной, но такой свободной. И тоска по прошлой жизни, которая в этот момент стала ощутимо колоть ярой болью, вылилась в музыке.
Я заиграла похоронный марш!
Вложила в игру все чувства горечи и разочарования, переполнявшие меня.
Все гости ресторана вмиг стихли. Их немое возмущение я ощущала своей спиной, которую прям прожигало от осуждающих взглядов, направленных в мою сторону.
Выплескивая всю обиду и злость, я влилась в грубую тяжелую музыку, аккорды которой звучали набатом в ушах и находили отклик в моем сердце.
Боль...Разочарование... Нежелание подчиниться воли всесильных...
Траурная музыка словно лечила. На каждой ноте я глубже погружалась в звуки. Сливалась с ощущениями горя и беды.
С финальным аккордом я утерла слезы. В торжественном банкетном зале стояла гробовая тишина.
И вдруг я услышала одинокие громкие хлопки за спиной. Такие, которые делают обычно пораженные мужчины. Редкие и сильные. Их прозвучало всего два, но у меня пробежал мороз по коже.
Я обернулась и замерла. Не веря своим глазам смотрела на внушительные фигуры мужчин.
Группа лиц кавказской наружности, человек пять-шесть вошли в банкетный зал и стояли на входе. Все в деловых костюмах и при галстуках. Похожие между собой, как братья. Черноглазые, сутулые из-за размашистых плеч, с неизвестной мне злобой во взглядах. Агрессия перла от этих крупных мужчин волнами и ощущалась практически кожей. Их лица были свирепые, грубые, пропорциональные, но какие- то слишком резкие. Создавалось ощущение, что они не люди. Стая хищных зверей, пришедших на пир. Варвары ворвавшиеся к обычным людям.
Мужчины выстроились вдоль стены и с наглыми дерзкими глазами смотрели на наш столик. В особенности на Захара Даниловича.
Проклятье! Только один из них неотрывно испепелял меня выразительными глазами под тяжелыми черными дугами бровей. Именно он и хлопал своими ладонями, награждая одинокими аплодисментами мой траурный марш.
И в этот момент, встретившись с ним взглядом, наблюдая, как его радужка почернела сильнее, мне стало страшно.
Не противно и обидно, как при встрече с немцем.
А именно до одури страшно.
Незнакомец был огромен и силен. Больше всех присутствующих и выделялся даже от своих соплеменников.
На этого статного великана было больно смотреть. Так, словно он одним взглядом меня прогибает. Преклоняет. В нем мощь и бурлящая сила, власть.
Такая, которая не чувствуется ни в одном из присутствующих.
Я попыталась сосредоточиться. Он мужчина, не монстр. Не варвар спустившийся за шкурами невинных девиц.
Но его взгляд бил козырем все разумные доводы. Он был алчный. Дикий. Разжигающий панику и одновременно леденящий конечности. Мои пальцы начали нервно подрагивать. Он смотрел на меня так, словно во взгляде клинки, без стыда полосующие мою плоть.
