В кабинете его уже ждали.
– Хелло, мистер Маэстро, – немолодая щуплая женщина в болтающемся на ней синем шелковом ципао сложила руки у груди и поклонилась. – Я Фуенг, делать вам массаж. Я очень хорошо делать вам массаж. Я ждать за дверью. Вы звать, когда приготовиться.
Андрей огляделся. Интерьер кабинета должен быть действовать расслабляюще. Ширма для переодевания, выбеленные простыни и полотенца, аккуратно сложенные на кресле, мягкий стол-кушетка – все говорило о комфорте и деликатности. Но внутреннее напряжение никуда не девалось, и Андрей злился на себя. Он снял одежду, завернулся в простыню и лег на кушетку лицом вниз, рассматривая сквозь отверстие рисунок напольной плитки. Какое-то время подождал и, наконец опомнившись, позвал.
– Аллё, эй, плиз! Надеюсь, я готов.
Вошла Фуенг и размеренными движениями приступила к делу. Отодвинула края простыни от плеч и лопаток – приоткрыла верхнюю часть спины, с которой намеревалась работать.
– Ок, все ок, все гуд, – приговаривала массажистка.
– Мне сказали, что будет мастер по имени Нок, – Андрей приподнял голову к Фуенг.
– Это моя дочь, она болеть… завтра работать. Я направить ее к вам в любой час.
– Нет, спасибо, не стоит. Не беспокойтесь.
Фуенг колдовала, поглаживая и размягчая шею и плечи. Вверх – вниз, вверх – вниз. Сильные, цепкие руки ритмично перебирали мышцы, постепенно дошли до предплечий, кистей, пальцев. Андрей притих – напряженность уходила. Эта женщина уже не воспринималась чужим человеком, делающим непонятно что. Ее движения были такие естественные, такие умиротворяющие, что Андрею только и оставалось забыться и отдаться сладким ощущениям. Вспомнилась Диана, ее смуглая прохладная кожа под струями душа в отеле Экса, как целовал ее в шею под нежной, почти детской мочкой уха, сдвигая непослушно стекавшие каштановые волосы…
Фуенг попросила Андрея перевернуться, мягко помогла справиться с запутавшимися в простыне ногами, заговорила:
– Надо релакс, мистер Маэстро. Моя дочь сделать хорошо.
– Не беспокойтесь, спасибо.
Она продолжила ворожить. Тишина и монотонность движений массажистки как будто нарушили ход времени. Андрей не слышал своего дыхания, словно плавал, колыхался в одной-единственной просторной секунде. И нового кислорода не требовалось.
Фуенг перешла к стопам, и Андрей шевельнулся, как бы выходя из гипнотического сна. Его расслабленность приобретала неведомую ему ранее осознанность. Он не понимал, что уж она там делает с его пятками и пальцами, но это было божественно, почти как последняя часть в тридцать второй сонате у Бетховена. На его ступнях как будто исполняли ту самую ариетту, где всякий раз музыка возносит тебя в облака и становится даже немного страшно: не улетит ли твоя душа навсегда в эмпиреи.
Андрей потерял счет времени. Обнаружил себя сидящим в одной простыне на кушетке. Не знал, с чего начать жить дальше, куда идти, что делать.
– Как вы, мистер Маэстро? Все карашо?
– Карашо, карашо, спасибо…
– Не буду мешать, – Фуенг снова кланялась с ладонями у груди.
Андрей оделся и вышел из кабинета.
– Спасибо, – он чуть махнул на прощание рукой.
– До свиданья, мистер Маэстро, – Фуенг учтиво, но с достоинством поклонилась. – Кароший день вам, кароший день.
Она уже взялась за ручку двери, как Андрей спохватился:
– Скажите, Фуенг, сколько лет вашей дочери?
– Двадцать пять, мистер Маэстро, – на слове «пять» она сделала акцент поклоном.
