– Во что-то, конечно, верю.
– Во что-то все верят. Это не ответ, – решительно заявил мой оппонент: – Я спросил, в кого-то ты веришь? В смысле, что кто-то несет ответственность за тебя и твои поступки помимо тебя.
– Насчет поступков, нет, конечно. Но в остальном я еще не определилась.
– Атеистка, значит, – заключил Скио.
– Если ты имеешь в виду мое отношение к вере, то я не атеист, просто неверующая. Моя мама говорит, что между ними есть разница. Первый пытается навязать свое неверие другим, а второй просто определяется сам.
Скио улыбнулся.
– Если верить твоей маме, то я, мамочка, разделяю твои убеждения.
За моей спиной раздался тихий напряженный звук. Скио сразу насторожился. Правая створка косо приоткрылась. В щели просунулась голова старика. Только сейчас я сумела разглядеть его лицо. Загорелое, испещренное морщинами, как обезвоженный перец, с коротким прямым носом, искривленным в хитрой ухмылке тонким жеваным ртом под ним и парой маленьких хитрых необычайно ярких для такого лица и такого возраста голубых глаз. Общее впечатление довершала густая желто-белая шевелюра, торчащая в разные стороны как на портретах Эйнштейна.
– И какие же я скажу, долгожители в вашей родне! – он, похоже, налег на приоткрытую створку своей тростью, стараясь проникнуть к нам. – Мое почтение, – церемонно кивнул мне.
– Гередэ, тебя тут никто не ждал. Если пожрать пришел, то и вовсе нечего. А говорили мы с мамой, а не с тобой.
– Да, мальчик ваш тут несколько одичал без вас, – на мгновение, прекращая свои попытки, доверительно обратился ко мне непрошеный гость: – Я ведь, позвольте, случайно услышал, уже постучаться хотел, когда этот занимательный факт дошел до моих ушей.
– Что же не постучался? – огрызнулся Скио.
– А мы только что про вас вспоминали, – постаралась я разрядить обстановку.
Старичок удовлетворенно протиснулся в дверь, очевидно, считая мое вступление в разговор разрешением войти.
– А с дураками всегда так, – улыбнулся он. – Только вспомнишь его, он и появится.
Я рассмеялась.
– Ну вот, теперь мы от него не отделаемся, – недовольно высказался в мою сторону Скио.
А старик уже тут как тут устроился рядом со мной на «тахте».
– Прохладно, – сказала я просто, чтобы что-то сказать, ежась скорее от присутствия рядом неприятного старика, чем от холода.
Правда, у меня начали ныть ноги, как всегда от сырости. Стылый холодок неумолимо поднимался вверх по моим икрам.
Старик с любопытством взглянул на меня.
– В этакой куртке и вам холодно? – похоже, искренне изумился он.
Я поджала под себя ноющие конечности и поежилась.
– Не то чтобы холодно. Просто у меня больные ноги, а тут бетонный пол.
– Ничего, сейчас печку затопим.
Услышала из-за спины. Я обернулась. Скио встал на одно колено рядом с тахтой и с сосредоточенным видом принялся извлекать какой-то предмет. Наконец он вытащил на свет нечто виденное мной, пожалуй, только в военных фильмах. Что-то вроде печки-буржуйки.
– Самодел, – с долей бахвальства пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд.
– Да, парень у вас башковитый, нечего сказать, – угодливо заявил старик.
Дальше, некоторое время мы оба, молча, наблюдали, как Скио ловкими быстрыми движениями достает сложенные под столом сухие ветки, распиленные на четыре части березовые чурочки и растапливает ими печку.
– Придвинься поближе, – взял меня за руку, заботливо обратился ко мне.
