— Сел он, только стрелок у него погиб.
— Жалко парня.
Все помолчали.
— Пошли на командный пункт, там небось ничего не знают, думают – сбили нас. Надо доложиться.
Пока шли к КП, Петр спросил:
— Это твои «мессера» сбили?
— Я сам подставился.
— Ей-богу, как был истребителем, так им и остался. Рисуй вторую звездочку на фюзеляже – я сам видел, как этот «мессер» падал.
Прибыли на КП. Там тоже удивились появлению Демидова – живого и невредимого и в сопровождении практически полного летного звена.
— Дежурный, ты чего же проглядел третий самолет? — взъярился Иванов.
— Не было третьего, двое сели, — оправдывался дежурный.
— Так точно, двое сели. Меня сбили, сел на вынужденную. Старшина Борисов рядом приземлился и нас забрал.
Иванов уставился на Михаила.
— По уставу нельзя садиться на вражеской территории, — только и смог сказать командир полка.
— Вот-вот, я ему тоже посадку запрещал, а он ослушался. Даже хуже – он не внял вашему приказу, товарищ майор. Должен вам доложить, что Борисов…
У Иванова начали изумленно подниматься брови.
— …сбил еще одного «мессера», — закончил Демидов.
Майор по-бабьи хлопнул себя по бедрам:
— Ну ты гляди! Сплошь нарушения! Как думаешь, Демидов? От полетов отстраним за постоянные нарушения?
— И неоднократные, — поддержал Петр.
— За что? — обиделся прямодушный Михаил. Он не понял, что старшие товарищи его просто подначивают.
Майор посерьезнел, взял под козырек и торжественно произнес:
— За спасение товарищей от верной гибели на временно оккупированной территории и сбитый вражеский самолет от командования полка старшине Борисову выношу благодарность!
— Служу Советскому Союзу! — стал по стойке «смирно» Михаил.
— Молодец, Серега! Так и воюй! — положил ему руку на плечо Иванов. — Я на тебя представление напишу в дивизию. Думаю, ордена Красной Звезды ты достоин. Не ошибся я в тебе, когда у особиста отобрал. Иди отдыхай.
— Есть!
Михаил повернулся через плечо «налево-кругом» и пошел к своему экипажу, на ходу пожимая руки товарищей.
Однако, как впоследствии и оказалось, ордена ему не дали. Майор потом извиняющимся тоном сказал:
— Я отдал представление командиру дивизии, а в штабе армии завернули. Время, говорят, для наград не то. Вот крысы штабные!
Майор выматерился и продолжил:
— Два истребителя человек сбил, командира и экипаж спас, бомбит не хуже других – чего им еще надо?
Но все-таки представление майора – пусть и отклоненное – сыграло свою роль. Михаила повысили в звании до младшего лейтенанта – первого офицерского звания. Обмывали всем звеном, как полагается, опустили «кубики» в стакан с водкой. Михаил выпил водку, поймал «кубики» языком и показал всем. Тут же ему их и прикрепили на петлицы. Даже Иванов пришел – ему уступили почетное место на колесе шасси.
— Летай и дальше так же, сынок! Не трусь, но и на рожон не лезь! Ты мне живой нужен, как и все в полку, — и выпил стакан водки до дна.
Два дня не летали. Механики ремонтировали самолет Михаила – заделывали пробоины. А Петру и летать было просто не на чем. Самолет Рожковца к дальнейшим полетам пока вообще был непригоден: одной шайбы киля практически не было, вторая держалась на честном слове. Удивительно, как самолет вообще долетел до аэродрома и пилоту удалось его посадить.
Другие звенья и эскадрильи летали интенсивно, возвращались изрешеченные пулями и снарядами истребителей, осколками зенитных снарядов. Враг рвался к Москве, бои шли ожесточенные, и штаб дивизии ежедневно требовал вылетов на бомбежку.
