– Я… я увидел странное явление, – заговорил Умрихин, и Татьяна на всякий случай, осторожничая, послала в пространство мысль, что непроверенными энергиями больше пользоваться не будет, ошибку свою уже поняла и просит извинений. – Трудно объяснить. Это похоже на волнистую линию… на синусоиду. У нее все верхушки – части одного… ну, события, как бы. Эпизода. Как если наш с вами разговор разделить на части и растянуть гармошкой. Вот тут я пришел и поздоровался, через неделю еще раз пришел и вы меня на диван кладете, а еще через день снова пришел и вот мы говорим… Не одним действием, а как бы… частями.
Он при этом старательно отмерял в воздухе руками: тут это, тут то. Татьяна, не привыкшая слышать от пациентов что-либо кроме жалоб, сочувственно кивала, не вслушиваясь в слова.
– И вот теперь… сейчас. Появился кто-то из прошлого. Из того эпизода, который мы сейчас, вот здесь, продолжаем. Он опасный и чего-то хочет от нас…
– Что же мы можем с вами продолжать?.. – Татьяна засмеялась, демонстрируя этому человеку, как надо относиться к собственной мнительности. – Я ведь вас впервые сегодня увидела. Вы, наверно, просто заснули, и вам приснилось… А!.. Я все поняла. Вы наверняка любите на компьютере играть. Только не возражайте, мужчины все охотно в это играют. У меня сын занимается компьютерными играми, профессионально, поэтому я в таких вещах разбираюсь. Кстати, если вам что-нибудь нужно в этой области…
– Но я же ясно видел… – перебил ее Умрихин, не хотевший так просто признать ошибку.
– То, что вы сказали, похоже на эпизод игры, – твердо продолжала Татьяна, по многолетней привычке не слушая, а объясняя. – Вы даже слово это сами назвали: эпизод. Не волнуйтесь, никакие опасные люди вам не угрожают. А сеанс мы продолжим в следующий раз… Когда эта ваша дуга позволит.
Она снисходительно улыбнулась. Татьяна была опытным целителем и знала, что позволять пациентам садиться себе на шею нельзя. Это такая публика – только и ждут, на кого бы стряхнуться. Посмотрев на всякий случай еще раз тонкие оболочки Умрихина, она ничего особенного не нашла. А мысль об игре все отчетливей оформлялась в ее уме. Причем игра была не просто игра, а как бы с большой буквы – Игра. Почему, Татьяна понять даже не пыталась, просто словно бы видела эту заглавную букву, и все тут.
Медлительный Умрихин хотел рассказать ей, что там, на диване, очень ясно вдруг вспомнилась ему одна ночь, когда у него сломалась машина и он искал дорогу… Однако Татьяна так быстро выпроводила его, назначив день следующего сеанса, что только оказавшись на улице он понял, что разговоры на сегодня закончены.
Но воспоминание было очень ярким и не хотело забываться. Это случилось давно, еще в Союзе. Он тогда только женился, вез жену в дом отдыха на три дня. А машина сломалась. В лесу. Они простояли полночи и уже собрались ждать утра на дороге, но ему привиделся какой-то свет в лесу, и он пошел спросить дорогу. Там был дом, из которого вдруг выбежала женщина, увидела Умрихина, но на его вежливый вопрос испуганно закричала, вывела откуда-то из кустов большую лошадь и ускакала. А дом, что и было самым подозрительным, при ближайшем рассмотрении оказался необитаемой развалюхой.
Вот и все, что привиделось ему на диване, да еще эта дуга времени, будто сейчас наступило продолжение той ночи.
Шел холодный осенний дождь. Наступил вечер. Стемнело. Большая досада овладела Умрихиным. «Невежливо», – думал он про Татьяну, шагая по пустой улице к метро. – «Она, конечно, женщина умная… Но могла бы и дослушать. Я-то ведь никогда в эти компьютерные игры не играл, не права она. Как она лечит с таким невниманием к людям?.. Эх, жлобские времена! Даже целители, люди утонченные, и те думают лишь о деньгах… А я?..»
