– Мяааааааааааааааааа, блуэээ! – кот выблевал огромный клок шерсти.
– Ик, ска, это че, все с твоих шариков? Зачет, старина тестостероновый. Столько, ска, шерсти всего с двух, бл, бубенцов. Гоу бухать?
– А папа римский, мяаааааааааааа, ска, срет в лесу?
– Э, гондон шерстяной! Это мой фраза!
– Мяааааааааааааааааа! Я в деле.
– Ол райт, сука! Только больше шевелюрой с яйц при мне не рыгай, понял? Все, теперь, ска, ик, короче, будешь моим корефаном. Пошли к, буээээ, к Пьяному моржу. – предложил ингвин-дурак и уебался в нетрезвый снег.
– Мяаааааааааааааааа!
– Сраный ты оратор, все время, ска, орешь. Ты че, дебил?
– Мяаааааааааааааааа! Орируешь громче пидораса-чайки Стива.
Пингвин-дурак понял, что нашел, наконец, кого-то тупее него пересамого.
– Э, ска, – сказал Пингвин-дурак, вытирая пьяные слюни, – ты теперь мой корефан!
– Мяаааааааааааааааа!
– И звать тебя, ик, ска, – на секунду задумался пингвин, – короче, ты Кот-дебил, а я – Пингвин-дурак. Вместе мы выебем эту Антарктиду. А, да, мы ж не там. Короче, Кот-дебил.
– Мяаааааааааааааааа!
– Да, да, я понял, что ты только одну букву алфавита знаешь, рыжее ты, тупое пиздострадалище. Пошли к моржу, это тоже твой новый друг. Он знает все на свете. Даже откуда такое рыжее уебище на южном полюсе появилось.
Они едва дошли до пещеры пьяного моржа.
– Моооорж, ска, мооооорж! Наливай! Я веду с собой нового чувака. Он в меру стремный и в полмеры нестремный, молчаливый, наглый выебок. Короче, наливай!
Пингвин-дурак и яйца свободы
В то морозное утро на полюсе разгулялась нехилая пурга, так что погода как бы говорила: «Займи да выпей». Поэтому Кот-дебил и Пьяный морж подвергали свои организмы обильными возлияниями, сидя в пещере. На входе маякнул Пингвин-дурак.
– Че, как сами, сучата? Слышали звон? Так это мои яйца на морозе звенели.
– Мяяяяяяяяяяяаааа!
– Категорически приветствую, старый друг.
– Толстяк, сблевни-ка чаго-нибудь погорячее. Щас такую бабуйню расскажу, ик, охереете.
«Короче слушайте, – начал Пингвин-дурак, допив до дна. – Моя пиздосамка тут давече мне заявляет, мол так и так, хочу детей. Я такой, пффф, краля говно вопрос, любой каприз, бл, для моей сучечки».
Самому-то в лом, конечно, буээээ, но мы только недавно помирились, не хотелось новых пиздостраданий и скандалов. Я сделал вид, что обрадовался, а сам поперся к Лу, ик, ска, придумывать, как отмазаться, ну и заодно спросить у этого старого скряги, че да как, у него, вроде, есть пиздюки.
Поднабравшись, как следует, и по древней пингвиньей традиции, обхуесосив гондона Стива, спрашиваю, мол: «Лу, так и так, ты же батя? Моя потомство хочет, бл, а говорят, они, пока яйца высиживают, стервы еще те и не дают. Это правда?»
Он мне такой: «Ты дурак, ска, бл? Вообще-то пингвины по очереди яйца высиживают, пока она своими делами занимается, сидишь ты».
«Я охуел, ребзя, если честно, – сказал пингвин, почесав яйца, – то есть, мало того, что я на собственных яйцах все время сижу, под меня еще и третье подложат?! А если гаденыш вылупится, пока я сплю? Увидит там червячка и хряпнет меня за, буэ-э-э, висюльку? И херли я должен со скорлупным сидеть дома, пока она где-то шляется?»
– Ну ты же шляешься!
– Так я-то говнюк! Мне можно по святому праву говнючности.
– Мяяяяяяяяяяяаааааа, дети – это большая ответственность, Пинг. Нас вот семеро родилось, правда, всех в ведре утопили, а я как-то вылез и свалил.
