– Очередное модельное агентство «Сударушка»? – грубо спросила Валя мэра.
– Нет-нет! Народный хор «Зоренька». В Москву на смотр ездили. Вчера неувязочка вышла с модельным агентством, неудачный презент от директора ресторана, – стал оправдываться мэр. – Как говорит Виктор Степаныч, хотели как лучше, а получилось, как всегда! Нравится ресторан?
– Красиво.
– Видите, на тарелках, салфетках и официантках – везде гуси-лебеди. И названье у него «Гуси-лебеди».
– А хористы в деревне живут? – поинтересовалась Валя.
– Городские теперь, из деревень сбежали. Их автобусом привезли, тут до города пехота не пройдёт. Одни бабки остались, им раздолье – церковь, лес, грибы, телевизор.
Заиграл баянист, девушки в народных костюмах застучали каблучками. Вперёд вышла красотка в кокошнике, что подносила каравай, и задорно заголосила частушку:
– Хоть завод совсем не платит,
Говорит, и так вам хватит,
Лучше Борьку пьяного,
Чем трезвого Зюганова!
Все засмеялись и захлопали, а Горяев помрачнел. На смену ей выскочила маленькая грудастая и запела:
– Посадил в кадушку пальму,
Скоро будут финики.
Клинтон шастает по бабам,
Ельцин – в поликлиники.
Все, кроме Горяева, снова заржали и захлопали. Мэр хотел было прекратить концерт, но не успел, выбежала третья – черноглазая толстушка – и пробасила:
– Говорят, что Ельцин умер,
Я тому не верю,
Выстрел сделаю контрольныйи сама проверю…
Теперь уже никто не захлопал, а Горяев поднялся из-за стола. Видя это, девушки в костюмах вопросительно уставились на мэра.
– Извините, Виктор Миронович! – взмолился мэр, глядя снизу вверх. – Сами понимаете, гласность!
И махнул девушкам в костюмах:
– Пошли отсюда!
Девушки неуклюже попятились из зала, а сверху, чтобы загладить неловкость, грянул вокально-инструментальный ансамбль. Он стоял на дополнительной эстраде под потолком, и было страшно, что музыканты свалятся оттуда прямо на накрытые столы.
Ансамбль грянул так громко, что диалога мэра и Горяева не было слышно, хотя каждому в зале он был понятен до последней запятой. Наконец Горяев согласился снова сесть за стол, а две солистки запели сверху: «Ехали на тройке с бубенцами, а вдали мелькали огоньки…» Мэр лепил очередные тосты про союз честных людей доброй воли, а с соседних столов скандировали:
– Пей до дна, пей до дна, пей до дна!
Потом заикающийся дяденька со шрамами на лице и толстой золотой цепью на шее преподнёс Горяеву метровую бутыль местной водки. Вышел второй такой же и преподнёс Вале тёплую легкую шаль, изделие местных умелиц. Потом пили за здоровье Бориса Николаевича и мир между народами. Мэр пошёл плясать с вернувшимися девушками в русских костюмах, а Горяев склонился к Вале:
– Видишь, как на тебя смотрят девчонки? Ты – эталон для подражания: крутишь с начальником и власти у тебя немерено. Махнешь рукавом – квартиры посыплются.
– Не могу ж я объяснить, как на самом деле.
– Такой мелочи объяснить не можешь, а хочешь, чтоб я приехал, всем объяснил про правильную жизнь, а мне бы спели про контрольный выстрел в Ельцина?
– Но всё это надо менять.
– А я, по-твоему, на что жизнь трачу? На то, что пытаюсь быть частью решения, а не частью проблемы. У тебя уйдёт время, чтобы это понять, сейчас ты просто должна верить.
