Мазур смотрел на крошки-подлодки не без некоторой зависти. Это были настоящие подлодки, «сухие», ничем не отличавшиеся от «больших». Человек точно так же пребывает внутри наглухо задраенной железной банки, и акваланг ему не нужен. Увы, на вооружении доблестного советского спецназа пока что состояли исключительно «мокрые» подводные аппараты, этакие глубинные мотоциклы, где наездник вынужден дышать воздухом из баллонов.
Он разглядывал субмарины с добрую минуту, и винты так и не шелохнулись – ну, понятно, экипаж пока что не испытывал ни малейшей тревоги, ушедшие на задание пловцы должны вернуться не скоро, а бесшумную подводную схватку не засечь никакой самой совершенной аппаратурой. Так что время в запасе есть.
Сделав знак своим, он решительно пошел вверх, в привычном темпе. Вокруг становилось все светлее, светлее и светлее, вот уже над головой возникла пелена подвижных, полупрозрачных, зыбких теней – поверхность воды, сиявшая под ярким солнцем мириадами искорок, едва-едва колыхавшаяся по причине полного штиля…
Неуловимый миг перехода из одного мира в другой. В глаза ударило ослепительное аравийское солнце, и голова Мазура поднялась над поверхностью Красного моря. Он сильным рывком выскочил из воды по пояс, моментально огляделся. Примерно в миле от него, на норд-зюйде, виднелось судно, но был ли это корабль обеспечения, Мазур отсюда разглядеть не мог. С тем же успехом судно могло оказаться злокозненной «коробкой» вероятного противника, страхующей подводных диверсантов, – но в этом случае, окажись там супостат, «морские дьяволы» успели бы уйти на глубину.
Так что Мазур, не колеблясь, сорвал с пояса пластиковый цилиндрик и, свинтив колпачок, дернул кольцо. Побыстрее отбросил шашку в сторону – из нее повалил густой оранжевый дым.
Буквально через пять секунд над судном взлетели две зеленые ракеты, потом – белая. Все вроде бы в порядке, сигнал правильный, но Мазур и его подчиненные все равно не расслаблялись, готовые булькнуть под воду, как утюги.
От судна к ним шустро неслась, увеличиваясь, черная точка мотобота, прыгавшего на невысоких волнах, словно мячик. Мазур опустил руку на пояс, к подводному пистолету, готовый при малейшем подозрении подать команду на экстренное погружение. Это были нейтральные воды, международные, а значит, могло произойти все, что угодно, – как оно и случалось черт-те сколько раз за последние тридцать лет в местах, где перехлестывались интересы двух сверхдержав.
Мотобот гасил скорость, разворачиваясь к ним правым бортом. Он был уже достаточно близко, чтобы Мазур смог рассмотреть знакомые лица – и наряженных в обычные робы морских пехотинцев из приданного подразделения, и перекошенную охотничьим азартом физиономию Самарина, широко известного в узких кругах под кличкой Лаврик. Мазур раз в двадцатый мимоходом подумал, точнее констатировал факт: в один год службу начинали, в один год произведены, а этот особист хренов постоянно опережает на одну звездочку, словно невидимую дистанцию выдерживает.
Сильные руки бесцеремонно подхватили его под микитки и перевалили через борт, словно мешок с картошкой. Вновь мгновенный переход в другой мир – точнее, мир иных ощущений. Только что Мазур парил в невесомости, как космонавт на орбите, – и вмиг навалилась нешуточная тяжесть: собственный вес, баллоны, пояс со свинцовым грузом, пистолетом, ножом и прочими причиндалами. Какое-то время, пока не скинул ласты и не избавился от акваланга, казался сам себе выброшенной на берег рыбой.
