Пират. Океанский странник - страница 32

Пройдя по пустынным ночным улицам, она дошла до дома, в котором жил педагог. Несмотря на поздний час в окне его квартиры на первом этаже тускло горел свет. «Наверное, он упаковывает вещи», – решила Алина. Завтра утром они должны были выехать в Вологду, а оттуда вечерним поездом в Ленинград. Дополнительный августовский экзамен в Вагановское состоится через неделю, и за эти дни Зарицкий обещал Алине все устроить с документами и надлежащим образом представить ее членам приемной комиссии. Девушка вдруг почувствовала эмоциональный подъем. Не смотря на ссору с родителями, все будет хорошо. Со временем им ничего не останется, как понять ее и простить. Она добьется поставленной цели. Алина с удивлением обнаружила, что не испытывает угрызений совести или стыда, оттого что идет ночью в квартиру одинокого мужчины. Напротив, уже познавшее любовь молодое тело сладко ныло от одной этой мысли. «В конце концов, мы собираемся пожениться, так какие могут быть предрассудки?» И все же она решила пройти к нему как можно тише, чтобы отец с матерью избежали ненужных пересудов. Девушка осторожно толкнула входную дверь, но та оказалась заперта кем-то из жильцов. «Слава Богу, он живет на первом этаже и мне не придется бросать камушки», – улыбнулась Алина и направилась к окну квартиры Зарицкого. Она уже собралась постучать по стеклу полуоткрытого окна, но на мгновение остановилась. Ее привлекли неясные звуки, какое-то бормотание доносившееся изнутри. Вдруг она отчетливо услышала голос Германа, обратившегося к невидимому собеседнику:

– Да ты наливай, наливай себе. Я тебя вот что еще хочу попросить… – раздался звон чего-то стеклянного и негромкое бульканье жидкости. – Те доски, что ты принес последний раз, и не доски вовсе. Так – фуфло одно. Завтра я уеду, а через месяцок-другой вернусь. Ты уж приготовь что-нибудь поинтереснее.

Алина собралась отойти от окна, поскольку у Зарицкого кто-то был и, во-первых, ей не хотелось афишировать свое ночное появление перед посторонними, а во-вторых, казалось не тактичным подслушивать разговор. Тем более что содержание данного разговора ей было не понятно абсолютно. Но тут заговорил второй собеседник и любопытство пересилило.

– Да ладно тебе, бери, что дают. – Голос тоже принадлежал мужчине, причем явно не трезвому. Отчего-то он показался Алине знакомым. Наконец, она поняла, что вторым собеседником являлся их участковый дядя Саша. – Ты мне и без того по гроб жизни должен. Если б я не настоял, пацана бы выпустили на все четыре стороны. Да еще и тебя за клевету привлекли. Избили его, видите ли. Я не эксперт и то сообразил, что ты себе сам морду пытался расквасить. – Кривошонок на секунду прервался, послышались звон, бульканье и громкая отрыжка. – Уффф… крепка проклятая. А вот я тебе вмазал так вмазал. А то интеллигенция даже самой себе харю набить не может. – Милиционер весело рассмеялся. – А со мной Перепрышкин тю-тю – дорога дальняя, казенный дом. Ну, так берешь иконки-то?

– Сейчас решу, – нехотя ответил Зарицкий. Ему не слишком хотелось именно сегодня, перед отъездом покупать у участкового новую партию икон, выменянных на водку в ближайших деревнях. Ценности они почти не представляли. То, что ему было нужно, он получил давно, и покупал у Кривошонка товар скорее по необходимости. А уникальная икона 17 века давно припрятана в надежном месте, готова к отъезду и уже после будет ждать своего часа. Сейчас главное вернуться из вынужденной ссылки в Ленинград, замять с помощью девчонки скандал и с ее же помощью добиться своей цели – загранкомандировки в любую страну, не имеющую приставку социалистическая. Мужу и балетмейстеру звезды мирового балета это сделать будет проще. А там… А там и иконки и доллары пригодятся на первое время. Правда, вот из-за этих самых долларов он чуть было не потерял все…