– Положите на кушетку, я потом отнесу капитану, – распорядилась Ольга и снова повернулась к Ларе. – Все равно я не понимаю, для чего вместо капитана Уилкса нужно было подставлять этого работягу из порта?
– Да потому что ваш капитан – старый хрыч на пенсии! Весь скрюченный и мрачный: такое никаким гримом и монтажом не замажешь. Зато посмотрите на этого красавца – настоящий герой! Один в один – морской волк, каких изображают в фильмах про пиратов. Хорошо, что хоть ваша Мишель симпатяжка… Кстати… – Она обернулась к Мишель. – Ваша фамилия…
– Да-да, я пра-пра-пра… в общем, много раз «пра» внучка того самого Джозефа Бернара – первого дукса Грасии, – отмахнулась медичка. Видимо, ей часто задавали этот вопрос.
– О, здорово! – воскликнула Лара. – Хотя, говорят, мой предок тоже какая-то знаменитость. Веке в пятнадцатом или шестнадцатом спасал русскую столицу от каких-то оккупантов…
– И катер, – возмущенно пресекла Ольга попытку сменить тему разговора. – «Готов к старту новенький, оснащенный по последнему слову техники…» Он ведь списан из-за старости у военных! Он, возможно, даже и в океан-то выйти не сможет… – Ольга замолчала, покосившись на прокуратора Ваалг. – Я, конечно, благодарна милосердным ялгам и за это… Но все равно – для чего было так приукрашивать? «Стрела надежды»… Сама придумала?
– Не-а. Его идея… – Лара кивнула на оператора. – Олаф у нас вообще молодец на выдумки. Правда здорово получилось?
Пакующий аппаратуру оператор гордо выпрямился. Но, встретившись с сердитым взглядом Ольги, снова уткнулся в свой саквояж. Ольга отвернулась.
– Еще раз говорю: людям нужна картинка! – вздохнув, сказала Лара. – Да им по большей части все равно, сколько у вас кабинетов, какие люди в них работают и на чем бороздят океаны. Их интересует сам факт – новость. А наша задача – журналистов – ее красиво подать!.. Как считаете, прокуратор?
Лара повернулась к даме в золотистом плаще.
– Согласна, конечно, что получилось несколько приукрашено… – медленно произнесла та. – Но в целом, по-моему, нормально.
Лара облегченно вздохнула и пожала плечами, мол, «слово прокуратора – закон, тут уж и я ничего не могу поделать!» Ольга продолжала хмуро смотреть в окно.
– Пойми, дитя… – Прокуратор Ваалг обняла ее за плечи. – Важно ведь не то, как именно увидят событие люди, а то, какие выводы они сделают. А задача журналиста – подать новость так, чтобы событие не прошло незамеченным. Ведь так?
Лара поспешно закивала.
– Зато сегодня вся страна узнает, что в столице открылся Центр Милосердия, – продолжала прокуратор Ваалг. – И люди поймут, что есть теперь место, куда можно обратиться со своими бедами. Разве не это главное, моя дорогая?
– Даже посредством обмана? – Ольга обернулась и взглянула на прокуратора глазами расстроенного ребенка.
– А мы никого не обманули, – воскликнула Лара. – Центр ведь действительно открылся! Просто немного приукрасили… В общем, я позвоню нашим и скажу, чтобы ставили ролик в эфир как есть. Ага?
Ольга не ответила, лишь снова отвернулась к окну. Не услышав возражений, Лара поспешно достала телефон. Она быстро набрала номер своей редакции, видимо, опасаясь, что прокуратор может передумать и внесет в ролик еще какие-нибудь коррективы.
– Том, ты? Приветик. Это Лара. Можешь запускать материал про Центр Милосердия. Прокуратор дала добро. Ок?
Лара убрала телефон с видом героя, уцелевшего после побоища. Это и неудивительно: ялги за каждый ролик об их персонах сражались яростнее самых привередливых рекламодателей. Потому новостные каналы предпочитали как можно быстрее угодить ялгам. Взять даже этот сюжет: Лара еще делала репортаж, а в студии уже монтировали получаемый частями материал. Если бы она не успела, как говорится, не отходя от кассы, утвердить ролик, то потом могла бы неделями добиваться аудиенции у прокуратора Ваалг и раза три-четыре перемонтировать материал (если и вовсе не переснимать). Но все обошлось – новость уже в эфире.
