– Ладно, с тобой все понятно, – сплюнула Хулиева за борт кровавой слюной, все еще продолжавшей сохраняться во рту и находившейся там после неприятного «знакомства» с непривлекательной рожей недавно умерщвленного квартирмейстера (сама она, в силу недавних событий, продолжала оставаться у деревянных поручней, а бывшие хозяева брига теперь непроизвольно выстроились перед ней в единую линию; спасители стояли: молодой – справа, а пожилой – слева, и немножко поодаль), – давайте поинтересуемся мнением остальных? Значит, так, господа, – последнее слово она почему-то сказала по-русски, но сразу же снова перешла на английский: – Кто-нибудь сможет прояснить возникшую ситуацию: где мы сейчас находимся – в каком, «…мать его», временно́м измерении?
В момент выражения неподдельных эмоций Валерия обратила внимание, что выровнявшиеся перед ней (чуть ли не по команде «смирно»!) морские разбойники удивленно вскинули брови и недовольно поморщились. Не понимая истинную причину, она тот час же решила прояснить себе их странную неприветливость, ведь как она всегда полагала – крепкое словцо в подобном обществе должно было добавить ей дополнительной значимости.
– Что?.. Что такое? – нахмурила она очаровательный лобик и посмотрела на неприветливых оппонентов, желая услышать рациональные объяснения, взглядом же ища поддержки сначала у Рида, а затем Умертвителя.
– Простите, мисс… со всем уважением, – взял слово другой бандит, стоявший по левую руку от грозного боцмана; по несколько дней небритой щетине и пропито́му лицу он выглядел лет на сорок, но едва ли прожил чуть более тридцати; на макушке говоривший успел облысеть, смотрелся несколько несуразно, а ещё и беспрестанно «бегал» пугливыми, зелеными зенками, – но Кодекс запрещает «отвязную» матерщину на корабле, – произносил он не очень уверенно, периодически поглядывая в сторону Джека Калипо, который не замедлил обзавестись остроконечной шпагой поверженного врага и который неприветливо теперь покручивал ее в мускулистой ладони, – вы ведь живете по Кодексу?
– Как твое имя, пират?! – неприветливым тоном окликнул его капитан, угрожающе наставляя смертоносное, боевое оружие. – Ты не представился – вероятно, просто забыл?
– Бартоломью Стич, или, если вкратце, Опасливый, – отрекомендовался разбойник, нервно теребя поношенный синий кафтан; в то же самое время другой рукой он словно проверил золотую серьгу, массивно торчавшую в ухе, – еще раз простите. Так как, – нашел он в себе душевные силы продолжить осведомляться, но лишь немного переиначил первоначальный вопрос, – мы попали к пиратам или же нас отправят на виселицу?
Неприятная дилемма, между прочим, интересовала голубоглазую девушку, взявшую на себя командную роль, ничуть не меньше, а возможно, даже и чуточку больше – озадаченная, она посмотрела на более пожилого мужчину, державшегося невозмутимо, уверенно и позволявшего думать, что, видимо, ему чего-то известно.
– Всему свое время, – произнес он размытую фразу, перевел остриё захваченной шпаги с говорившего с ним пирата (кроме всего прочего имевшего невысокий рост, восполненный разве плотным телосложением) на следующего бандита и незамедлительно заставил его откровенно признаться: – Ну, а ты?.. Ты кто такой?
– Да, действительно, – поддавшись неусидчивой, любопытной натуре, не замедлила вмешаться и Лера, – раз уж все мы оказались, так скажем, на одном корабле – давайте как следует познакомимся, – в тот же самый момент она нагибалась к трагически погибшему Кедми, брала из его бездвижной ладони знаменитый американский «Кольт М1911» (как известно, в нём оставался еще один боевой заряд) и вытаскивала из груди абордажную саблю, продолжавшую оставаться с тех пор, как на них неожиданно напал остервенелый разбойник, вознамерившийся расправиться с ними на борту «Второй Независимости».
