Парень вёл себя не так, как ведут себя его сверстники – собирал кубик и был так увлечён, что не обращал на нас внимания. Я читал про аутистов, но никогда их до тех пор не встречал.
Патриция предложила гостям сесть за стол, но женщина настояла, чтобы парень побыл в другой комнате, пока мы будем с ней беседовать.
Телохранитель усадил аутиста на кровать в спальной, а мы втроём сели за стол в гостиной комнате.
Азиатская женщина держалась с завидным достоинством – если бы я встретил её в Риме, то решил бы, что она из древнего и знатного патрицианского рода. Правда, разрез её чудесных глаз мог бы меня смутить, но тем не менее – держаться на людях она умела.
– Как мне к Вам обращаться, мадам? – спросила Патриция.
– Мадам.
Патриция кивнула.
– Мой муж покинул этот мир не так давно, – сказала женщина. – Это его сын.
– Мадам, Вы понимаете, что он не вернётся?
– Мистер Каннингем объяснил мне. Гийом, он… Вы сами видите. Так будет лучше. Для него.
Судьбу того несчастного парня решала его добрая мачеха. Лучшим выходом для него она считала перемещение в неизвестность, знаете ли. Это, конечно, не убийство в привычном значении слова, но это был однозначный приговор для человека, который не мог постоять за себя даже в сытое и мирное время, а тем более во временном туре, где опасности могут поджидать за каждым углом и под каждым оливковым деревом.
Я не знал, в наследстве ли было дело, или в долбаной ненависти, но я помню, что почувствовал сильную неприязнь к той прекрасной мадам. Да и к себе, пожалуй, тоже, заодно.
– Это будет выглядеть как несчастный случай. Следов насилия не найдут – можете быть уверены, – сказала Патриция.
– Это хорошо. Мне не хотелось бы доказывать свою невиновность. Полагаю, это утомительно.
– Он понимает, что ему говорят? – спросила Патриция.
– Понимает. Он сделает всё так, как вы скажете.
– Завтра утром дайте ему это, – сказала Патриция и положила на стол небольшой футляр. – Там таблетка. Ровно в шесть будем ждать его на мосту Иена. Остальное объясню ему на месте.
Женщина взяла футляр, и гости ушли.
– Патриция, ты же понимаешь, что это убийство? Причём, сразу двоих – Kewpie тоже не выживет! – сказал я.
– У него будет шанс. Его могут посчитать за сумасшедшего и отправить в лечебницу. Хочешь яблоко?
– Куда откроется дырка?
– Восемнадцатый век. Французская революция или около того.
Патриция достала из своего рюкзачка красное яблоко и принялась его кусать.
– Около того? Мы не можем знать точно?
– Мы можем знать примерный, вероятный временной диапазон. Как правило, он не более двадцати лет. Парню повезло, что завтра откроется эта дырка, иначе пришлось бы воспользоваться другой по соседству, а это – Средневековье.
– Повезло?
– Конечно. Он же аутист! В Средние века он из дырки сразу же отправился бы на костёр!
В самом деле, парня иначе как «удачливым» не назовёшь, не так ли?
В шесть часов мы стояли на мосту Иена. Я любовался отличным видом на башню Эйфеля, а Патриция изучала путеводитель по Парижу.
Гийома с кубиком привёл тот же телохранитель мадам, которого мы видели на съёмной квартире. Он велел парню идти с нами, а сам остался на мосту.
Парень кивнул, но от кубика не отвлёкся.
– Гийом, слушай меня внимательно, – сказала Патриция, пока мы шли. – Как только я дам тебе знак, сосредоточься на теле, и не расслабляйся ни на секунду! Ты увидишь другой город, ты не узнаешь его, но не пугайся. Иди наверх, к мосту, и проси помочь тебе. Хорошо? Ты понял меня? Говори, что ничего и никого не помнишь. Что хочешь быть кавалеристом, как и твой отец.
