Письма из райских кущ - страница 3

По старой памяти я в Брюсселе рискнул зайти в клуб. По-французски я так и не читаю, но увидел на вывеске парней в белых кимоно, и слово «каратэ» написано. А внутри, перед самим залом, коврик для намаза, надписи не по-японски и, замечу, не на французском. Парни все как на подбор. Серийного производства. Раньше, в самом начале века, так «Аль-Каиду» изображали, детей пугали. А из зала удары по мешку – молотят, как черти, тупо молотят по мешку. Вот тебе и все белое кимоно! Они меня не изгнали, не предложили потренироваться, ни-че-го. Они меня не заметили. Как будто меня нет. Вот точно так, как мои европарламентарии не замечают их. И меня.

Потому сижу в президиуме, а счастья нет. По большому счету, хочется жить для того, чтобы быть услышанным. Затем возникает потребность быть понятым. И так, ступенька за ступенькой, ты поднимаешься к тому, что недостижимо. Ты на чердаке, над тобой небо, но тебе оттуда только вниз. Я написал книгу, которая многое объясняет, но она никому не нужна. Ни тем, ни этим.

Можно сосредоточиться на личном, что я и постараюсь сделать. Слава богу, тут тоже достаточно проблем. Ты о них знаешь. К слову: получил подробное письмо от моей Марии. Она пишет, что не только не думает о разводе, но к Новому году собирается посетить нас с Артуром. Вена ей нравится по-прежнему больше Цюриха, (не говоря уже о Кельне), но Мария не уверена, что долго сможет там еще пробыть. Судя по тому, как она пишет, в Вене, в отличие от Брюсселя, без стеснения говорят открытым текстом об истинной ситуации в Европе. Венцы называют себя южным бастионом христианской цивилизации и очень гордятся тем, что сумели отстоять в своем парламенте пакет законов, который в Брюсселе уже заклеймили как дискриминационный. Об одном и вы на вашем одерском востоке не могли не услышать, и, как я полагаю, тебе он должен был прийтись по душе. Это запрет на конвертацию в ислам без согласия родителей до 25 лет. Там еще закон о трудовых мигрантах, черта оседлости для переселенцев (причем черта в прямом географическом значении, поскольку венцы не побоялись указать на условную черту между «пара-исламской» и «пара-христианской» Европами, и это в толковании закона! Бургомистр Вены не стесняясь, употребляет в речи словосочетание «обратные мигранты» и «обратные переселенцы» – это про таких, как ты, Ханс! Представляю себе лица европарламентариев, все знающих о демократии в Китае и Непале. Кстати, тут отчасти ответ на твой вопрос, кому принадлежит изобретение самого термина «пара-исламская Европа». Это венцы виноваты. Венцы тянут линию через себя, через Север Италии, Венгрию, выше по Швейцарии, югу Германии на ее Восток, как раз к тебе, на Одер, и потом в Польшу и на Север, в Балтику. И учитывают анклавы Севера Франции, севера Испании, севера Германии, бельгийский Брабант и часть Голландии. Кельна в анклавах нет, так что мы с Артуром и наш с тобой добрый костолом Аксель не имеем больше шансов поселиться в самой Вене и севернее ее. Тебя позабавит, что Марии этот пакет законов пришелся по душе. Как я ее понял, Вена кокетничает своей ролью пограничного города и старается изо всех сил дразнить тем Брюссель. В 60 километрах южнее начинаются поселения румын, цыган, хорватов и турок, но в самой Вене «Альбертина» ломится от очередей на экспозицию Моне и Ренуара, выставка мастеров Возрождения в музее Марии-Терезы молодежью посещается так, как не бывало за последние 40 лет, а Моцарт и Бетховен снова популярны почти как Фалько с его «Амадеусом». Сам Фалько переживает второе рождение в Австрии. Самые высокие конкурсы – на германистику и европейское римское право! И самое смешное – Мария пишет, что у них в Вене среди молодых повальное увлечение – не поверишь! – снова останавливаться на красный свет, не обгонять по правому ряду, пропускать на зебрах. Вот такой у них там гэк. Причем и на четырех, и на двух колесах. Как у вас, на Одере, уступают на зебре? И если да, то еще или уже?