– Не-а… Можно перестать ее мучить.
Миша предложил Саше выйти за него замуж. Она растерялась.
– Ты же не собираешься?.. – Я смотрела на нее с ужасом.
– Да что ты! – вздрогнула Саша.
Мы все не хотели замуж. У нас были большие планы – Саша уже знала, какие, я только мечтала, но свадьба в них не вписывалась. Никто не хотел разводить эту канитель, никто не хотел называться женой. Может, Настя. Или она просто любила вечеринки – дни рождения, свадьбы…
Даже Вика не хотела. Ей нравилось быть любовницей. Она любила свободные вечера, она не собиралась отмечать праздники с одним и тем же человеком. Нам казалось, что таких, как мы, целый мир – но мы просто общались с себе подобными.
Тысячи девушек хотели, чтобы их поскорее позвали за мужа, им плевать было на карьеру, они грезили о платье в виде пирожного безе, о веточках в прическах.
А мы были уверены, что чувства нельзя подчинить законам.
Мы же всего-то и хотели, что покорить весь мир.
Мы презирали тех женщин, которые ровно в шесть складывают добро в сумочку и спешат домой, готовить мужу обед. Мы хохотали над девушкой нашего друга, которая просыпается в пять утра, чтобы замариновать какое-то там восхитительное мясо. Мы орали на нашу подругу, которая оттирала все в квартире, как Золушка – потому что ее молодой человек на этом настаивал. Убираться ей не нравилось, но срабатывал некий инстинкт, который подсказывал, что сидеть часами за компьютерными играми, смотреть «Дом-2», кричать: «Сходи за сигаретами!» должен он, а она должна готовить, драить кафель на балконе и выискивать по углам его покрытые мхом носки.
– Ну и погода… – вздыхала подруга, глядя субботним сентябрьским утром на дождь за окном.
– Отличная погода для уборки! – жизнерадостно откликался ее молодой человек, потягиваясь в кровати.
Мы не знали, что происходит по ту сторону баррикад, в мире этих женщин.
Но жизнь так устроена, что ты либо держишься своей точки зрения и превращаешься с годами в закоренелого чудика, либо принимаешь все многообразие вариантов и стараешься поменьше осуждать других за то, что они не такие, как ты.
Я с детства была влюблена в одного режиссера. Конечно, заочно. В нем можно было без труда заметить ту легкость и небрежность, которая выделяет людей, обрекших себя на успех и богатство – он был очаровательно самоуверен, ухожен, изнежен.
И больше всего нас, поклонниц, смущала его жена – толстенькая, всегда лохматая, одетая с поразительным безвкусием клуша. Давным-давно она была актрисой – и не самой безнадежной, но ее карьера увяла, едва она вышла замуж.
Они жили вместе двадцать два года.
Я познакомилась с ее племянницей, милой девицей, студенткой ВГИКа.
Племянница рассказала об их жизни. Режиссер уезжает на съемки, но уже через неделю звонит в страхе и ужасе:
– Ничего не получается! Я проклят! Мы обречены!
Его жена тут же мчится на помощь, вычитывает сценарий, улещивает актеров, организует быт, кого-то увольняет, кого-то нанимает. Как жена офицера живет с ним на съемных квартирах, в гостиницах, в фургонах.
Режиссер, гений, может заблудиться в магазине. Может не найти вызванное такси. Она водит его за руку.
Племянница привела меня в их дом, и неожиданно, против моего желания, эта жена с большой буквы, эталон самоотречения, несостоявшаяся Чурикова, мне понравилась.
Пухленькая, энергичная, необыкновенно умная и настоящая.
– Вы не жалеете, что отказалась от карьеры? – набравшись храбрости, спросила я.
