Письма разлуки. Рождение любви - страница 4

Обнимаю нежно, Наталья

5 Ноября 1974г. В поезде. Симон: Лю, милая, родная, девочка моя!

Никогда не думал, что даже короткая разлука может причинять нестерпимую боль. Мои руки до сих пор обнимают тебя, губы целуют, глаза видят каждую веснушку. Моё солнышко, радость, счастье – ты бесконечно близка. Что делать – я не умею это скрывать, хоть знаю, что это плохо. И всё же, пусть сдержанность и хладнокровие проявляются в другом, Я не боюсь сказать: – Ты мой восторг, моя жизнь, моё вдохновение! Ты должна быть спокойна и уверена в себе. Очень хочу, чтобы написанное на стекле окна вагона твоё «Всё хорошо!» – это твоё состояние души, тогда я буду спокоен. Ночь провёл в каком-то трансе – спал одетый, вставал, курил, смотрел в окно, опять спал и так до 4х часов. Утром выпил чаю и смог написать тебе, выпросил бумагу у своего попутчика – милый человек, рабочий из Подмосковья едет в отпуск с дочкой к родным в Сибирь. Вот видишь, кто на Юг – отлеживать бока, а кто в деревню в Сибирь за 3000 км «Поклониться Родине» – его слова. Бумага кончается, может на станции смогу раздобыть на почте. Как поживают твои кони? Амазоночка моя, люблю тебя как сумасшедший. Целую нежно, твой Симон. Адрес для писем, умоляю пиши:

Новосибирск, главпочтамт, 630099. До востребования С. П. Ш.

5 ноября 1974г Ленинград. Симон: Любовь моя!

Думаю, что правильно поступил, что уехал в Питер. Пытался что-то придумать, чтобы взять тебя с собой. Ведь не случайно я сейчас сижу в роскошном двухместном номере в гостинице «Европейская». Но, увы, один. Жилья для нас двоих не достал, а прибегать к ухищрениям в гостинице не хотелось. Мне надо расстаться с тобой, чтобы понять, что же всё-таки произошло? Может быть, мы оба сошли с ума? Спокойствия я не искал, не думай. Я мечусь как зверь, который в клетке. Ведь раньше моя супружеская клетка не мешала мне делать разные глупости, но это и были глупости, о которых я забывал на другой день. А сейчас я в смятении и меня это радует, скорее это похоже на порыв. Сказать, что «На тебе косынка красная, а в душе моей тоска ужасная» тоже не могу. Я просто в ярости, но в какой-то шальной, пьянящей, радостной, она заставляет меня делать мои дела лучше, чем когда-либо. Но боже, отдал бы много, чтобы тебя увидеть, услышать, прикоснуться… Бумага, слова – как вы беспомощны, но они спасают. Хоть что-то можно выразить! Ненавижу телефон!!!

Нужно было уехать, чтобы понять, как ты мне необходима! Как воздух, мясо, солнце, гвозди, – как весь мир!!! Я не говорю «жизнь» – это не имеет никакой цены – просто словоблудие. Я был бы самым счастливым из людей всех эпох и народов, если бы ты испытывала с такой же силой чувства моей для тебя необходимости!

Сегодня утром я отправил тебе письмо. Я писал его, сжав зубы, поставив на пути моих эмоций символический щит. Поток снёс его начисто, я не стесняюсь тебе сказать об этом. Потом я соберу обломки и построю его вновь. Это будут спокойные письма. Но всякий раз заслоны будут рушиться. Я это знаю и не боюсь потерять тебя, – мои силы в состоянии удержать Солнце и заставить его вращаться вокруг Земли. Мы будем вместе!!! Всё. Ленинград.21 час

P.S. Извини за сумбурное письмо и не забудь заводить часы.

6 ноября 1974г. Аэропорт Пулково. Питер. Симон: Лю, милая!

Прости старого дурака (и толстого к тому же), опять пишу тебе. Ты наполнила меня до краев, и я не могу расстаться с тобой ни на миг. Когда нет конкретного дела, эта потребность в общении вырастает до боли в коленях. К сожалению, я не овладел искусством телепортации. А жаль! Но я научусь. Сижу в аэропорту, рейс задержан на 6 часов. Как хорошо! Буду писать тебе письма. Это отправлю. А следующее нет. Потому что напишу его с такой силой, как обладание тобой, оно только для меня, а тебе такие письма читать нельзя. Надо тебя беречь.