«Мне очень не нравится странный запах у реки» – признался Рус и лениво вышел из-за стола, где во время совета очень по-человечески восседал на одном из кресел. Он неторопливо прошествовал в центр зала и улегся в середине светового пятна на полу, любезно предоставив солнечным лучам золотить блестящие шерстинки.
А Дэй ответил:
– Я почувствовал его еще несколько дней назад. Тогда, в Глиндале, мне показалось, что он шел с моря. Гхарвириэль, мой дракон, охарактеризовала его как «падаль». Может она и права. Действительно похоже на гниль. Но откуда ему здесь взяться?
«Твой дракон – Гхарвириэль? – Удивился Руслаторн так, словно это имя ему о чем-то говорило. – Та самая Гхарвириэль?»
– Вероятно, «та самая», что бы это ни значило, – хмыкнул Дэй. – Она – пара Анориона, связанного с Морнэмиром Вива.
«Я когда-то читал о них. Теоретически, Гхарвириэль должна была погибнуть после смерти своего спутника».
От его слов кольнуло где-то внутри. Они ненавязчиво напомнили о том, что Рус когда-то был человеком. И, если бы не мое вмешательство, он им бы и оставался. Правда, не долго. Поэтому, виноватой за свой поступок я себя не ощущала. Но вернуть Русу человеческий облик хотелось по-прежнему.
Вивианский король невесело усмехнулся и снова побарабанил пальцами по столу:
– Она предпочла двинуться умом и залечь на дно Инглота, чтобы через много лет связать себя со мной. А потом периодически напоминать о том, что Виктор был бы для этого лучшим кандидатом.
– Если запах был с моря, то почему теперь он у реки? – прервал его жалобы Тадимар. – Инглот впадает в море, но не наоборот. Значит с водой он точно не связан.
А я на какое-то время упустила нить беседы, некстати вспомнив о том, что именно ночью, когда я вышла из кареты и сделала первый вдох, внутри меня поселилось то самое нехорошее предчувствие. Ощущение неприятного и жуткого дежавю. Запах дыма не мог полностью перебить смрад тлена, мысленно вернувший меня на четверть века назад.
На несколько секунд, растянувшихся, однако, в вечность, я будто снова очутилась в Лимерии. Снова мелкие белые песчинки забивались в глаза и волосы. Снова гниющие костлявые пальцы хватали меня за ноги и подол платья. Снова на меня смотрели десятки мертвых мутных глазниц. Снова ужас сковал мышцы, не давая пошевелиться. Снова панический крик застрял в горле. Будто тот день внезапно повторился, когда похожий запах заполнил мои легкие, вызвав отвращение и панику.
Это не было видением. Это было ловушкой моей собственной памяти, которая захлопнулась, едва запах тлена коснулся моих ноздрей и мне понадобилось время, чтобы взять себя в руки.
Несмотря на тревогу, о жутких ассоциациях я не рассказала никому, даже Русу. В свете того, как Дэй с завидным упорством повторял судьбу Елеазара, казалось, что, если я произнесу свои мысли вслух, тот страшный день, четко отпечатавшийся в памяти, словно след от подошвы сапога на свежем снегу, тоже обязательно повторится.
Из мрачных воспоминаний меня выдернуло лишь осознание того факта, что голоса присутствующих в зале стали громче на несколько тонов.
– Не могу я туда не ехать! – Вспылил Дэй на очередное предложение Руса отказаться от поездки в Лимерию. – Сидеть здесь в неведении и терпеливо ждать удара не пойми-кого и не пойми – откуда! Дождавшись, я получу военные действия у себя на пороге, подвергну опасности своих людей, которых у меня и без того не так уж много. Зная Серпента, он точно не сидит и не ждет, а действует!
