Вскоре наступила настоящая осень, с дождями. Мама сшила нам из медицинской клеёнки плащи, только для школы. А ещё у меня были галоши. Ты знаешь, в Тамбове такая грязь —я больше нигде такой не видел, жирная, чёрная, чавкающая, ведь Тамбов стоит на чернозёме. И однажды я, возвращаясь из школы, влип в такую грязищу, что у меня утопли в ней обе калоши, сначала одна, потом другая, вместе с ботинками. Одни носки остались. Я их снял, сунул в карман и дальше пошёл босиком.
Мама дома только ахнула. На мне вообще одежда и обувь горели: пошёл играть в футбол – потерял пальто, полез через забор —порвал штаны, сунул камень в карман – он и прохудился, а уж кепки и тюбетейки…
В нашем военном городке был клуб, где показывали кино. Для детей билет стоил рубль, а по воскресеньям и вовсе бесплатно. И мы каждый фильм смотрели по многу раз: «Тарзан», «Свадьба с приданым», «Чапаев» – эти фильмы мы знали наизусть.
И вот настала зима. Снегу в январе навалило столько, что от паровоза была видна только верхушка трубы и пар из неё. Морозы стояли страшные, под сорок, в школу мы при температуре ниже -25° не ходили, за зиму таких дней набежало больше месяца.
У нас в военном городке было много бродячих собак, одну из них, Розку, грустную, тихую и вечно голодную, мы подкармливали, как могли. Собаки жрали всё, даже свои какашки, и я, честно, боялся их. Однажды я катался с горки, наступил вечер, и я оказался один. Съехал с горки, а тут – собаки. Окружили меня и начали подбираться. Я со страху так громко закричал, что из дому выбежала моя старшая сестра Светка и прогнала их. Сама-то она собак боялась панически, но, если надо защитить нас, младших, тут она не то, что собак – волков, львов и стадо слонов разогнала бы.
Помимо Розки у нас ещё появился кот Васька, правда, через год он оказался Васёной и принёс нам несколько котят, симпатичнейших – мы их соседям раздали, потому что и в домах, и в сараях было полно крыс и мышей, а Васёна была ловкой крысоловкой.
В наш военторг белый хлеб, сайки, привозили раз в неделю. Тесто было кислое, липкое, сайки быстро черствели и становились каменными, становились бы каменными, если бы мы давали им черстветь. Привозили хлеб рано утром, и надо было караулить очередь, иначе могло не достаться. Все знали, и соседи, и продавщица, что нас пять человек детей и мама не работает, но правило было жёсткое – больше двух саек в одни руки не давать. И мы часов с шести утра прячемся под деревьями рядом с военторгом в скрипучий мороз до семи, а, если хлебовозка опаздывает, то и до восьми утра.
Зимой часто отключали свет, и мы сидели при керосиновой лампе или при свечке. В ту зиму я полюбил читать и мог читать хоть всю ночь. «Сашка, кончай читать – глаза сломаешь» – говорила мама. «Угу» – отвечал я и продолжал читать. Строго говоря, читать мне разрешали сколько угодно, вволю.
Весна всё-таки настала!
Прилетели грачи, они вили гнёзда, выводили птенцов – и мы всё это видели близко-близко. На реке Цне шёл оглушительный ледолом и ледоход. Вода разлилась по всему городу, люди плавали по улицам на лодках. Вместо трёх километров дорога в школу стала 12. Я пришёл только к третьему уроку, и Анна Ивановна сказала, чтобы я неделю в школу не ходил – я единственный, кто пришёл.
Нам выделили огород. Мы посадили на огороде картошку. Мама очень хорошо разбиралась в сельском хозяйстве, поэтому мы сажали не саму картошку, а картофельные очистки. Все смеялись над нами, пока мы не собрали осенью урожай: чистая крупная картошка, ничем не больная, 12 картофелин в ведре, вот какая крупная.
