Несмотря на то что Кинули была уже взрослой львицей, квартиранты любили её по-прежнему. Для них она была, как и раньше, маленькой Кинули, которую кинула мать. Дора Рафаиловна, Мария Фёдоровна, Мария Ивановна – все любили её. Все, кроме Галиной бабушки, Антонины Васильевны. И чего она только не делала, чтобы выжить львёнка!
Приходит однажды и за собой человек десять ведёт. Позвала меня, в сторонку отошла и усмехается. Оказалось, привела врачебную комиссию. Врач ко мне с вопросом:
– Скажите, гражданка, это у вас лев проживает?
– У меня, – отвечаю. – А в чём дело?
– Дело, – говорит, – в том, что поступило заявление жильцов, будто вы в комнате льва держите, грязь от него. Вот и пришли проверить.
Тут жильцы все возмутились:
– Какая жалоба? От кого? Да Кинули чище домашней кошки!
Ну, я спорить не стала.
– Что ж, – говорю, – посмотрите.
Открываю дверь, а комиссия – в сторону… Друг за другом встали и смотрят.
Кинули навстречу мне вышла, ласкается. Пери тоже подошла. Видит комиссия, что страшного ничего нет, поближе подошла, и врач про комнату забыл, львицей любуется. А Кинули словно рисуется: то на спину ляжет, то головой потрётся, руку мою в пасть берёт, да так осторожно, ну совсем как кошка домашняя. И в комнате чисто, ни соринки. Даже запаха от львицы не было. Так и записали.
Впрочем, старуха на этом не успокоилась. Написала ещё заявление и подала, как будто это от всех жильцов квартиры. Я не знала, что и делать. Каждый день – новая комиссия! Одних бумажек штук двадцать прислали, всё льва выселить требуют. А старуха ходит, хвастает:
– Всё равно львице тут не жить. Выживу.
А жильцы как узнали, что заявление от их имени она подала, возмутились:
– Не дадим Кинули в обиду, ни за что не дадим! Всей квартирой пойдём, докажем, что не мешает нам она.
И написали заявление в милицию:
«Мы, жильцы квартиры такой-то, в доме таком-то, по Большой Дмитровке, заявляем, что ничего не имеем против львёнка, находящегося в нашей квартире. Львица совсем ручная и находится в постоянно запертой комнате. Ни в коридоре, ни в местах общего пользования она не бывает, а комната, в которой живёт, содержится в чистоте и порядке. Никакого шума, беспокойства львица у нас, жильцов квартиры, не вызывает».
Под этим заявлением подписалась вся квартира, а одна из жиличек сделала ещё приписку:
«Имея троих детей – семи, десяти и одиннадцати лет, – я ничего для них опасного в том, что львица живёт в квартире, не вижу. Тем более, что зверь ручной и находится под постоянным наблюдением».
Так встала на защиту Кинули вся квартира.
Дело о выселении львицы дошло до прокурора. События приняли другой оборот. Вечером пришли управдом, дворник и с ними начальник милиции. «Ну, – думаю, – не иначе как выселят». Веду их в комнату, а у самой сердце, того и гляди, выскочит.
– Что, – спрашиваю, – выселять?
– Нет, – говорят, – узнать, в чём дело. Тут нам заявление от санинспекции поступило, будто жильцы на вашу львицу жалуются. Пишут, что под страхом живут, из комнаты выйти боятся, а если и выходят, то палки и другие предметы защиты приходится брать. Вот и пришли проверить.
Я их позвала в комнату, всё рассказала, показала и заявление жильцов. Тут ещё соседка за газетой пришла и спрашивает:
– Что, опять от старухи комиссия?
Смеётся начальник.
– А вы, – говорит, – лучше скажите: мешает вам лев или нет?
Соседка даже руками замахала.
