Вначале регулярно, как это было на Хрисе, собирались в середине дня в помещении для приёма пищи, чтобы за трапезой обменяться новостями, но скоро потребность в этом отпала, новостей, касающихся всех не было и каждый теперь принимал пищу, когда хотел. Только женщины за исключением Элисы и Затисы продолжали соблюдать традицию, но и у них скоро иссякли все темы для разговора.
Отсутствие того, чем хотелось бы поделиться, сказалось и на супружеских отношениях. Хотя стены, выстроенные в первый день, остались, каждый засыпал там, где ему хотелось: в каюте, комнате игр, рубке или даже возле водопада, если возникало желание погрезить под шум падающей воды.
Паркис, наблюдая за остальными и анализируя собственное отношение к случайным товарищам по спасению, понимал, что они меняются, всё более замыкаясь в себе и отдаляясь друг от друга, но не видел общей цели, которая объединила бы их. Хрисы изначально с появления их цивилизации, а каждый из рождавшихся с детства, не знали праздности. Их засушливая, покрытая пустынями планета требовала много труда, чтобы выжить. Даже элита выполняла не только управленческие функции, но и занималась решением конкретных задач. Помимо наблюдений за Космосом, Паркис выращивал возле обсерватории семена растений, способных выживать в пустыне. Уже много веков эти семена высаживались по границам надвигающейся безжизненной корки, ограждая столицу и другие города от гибели. Склонность к безделью считалось болезнью, таких граждан лечили в специальных поселениях, но теперь он ловил себя на желании ничего не делать и наблюдал симптомы этой болезни у других.
Красис, тоже переживавший подобные ощущения, вспоминая долгий полёт с властительницами, надеялся, что скоро апатия и безразличие пройдут хотя и ловил себя на тревожном ощущении какого-то отличия буден тогда и сейчас. И наконец понял: властительницы и команда чередовали интервалы бездействия и активной деятельности, его же спутники жили в одном, всё более бесцельном ритме. Пару раз он пытался поговорить об этом с Машисой, ставшей томно-ленивой и менее ласковой по ночам, но она его не поняла. Тогда он предложил Паркису провести что-нибудь, похожее на аварийную работу, но оба так и не придумали, как это могло бы выглядеть, чтобы заставило всех поверить в необходимость это делать. Наконец оба решили положиться на естественный ход событий.
Маршрут глиссера уходил в тот уголок Космоса, где вряд ли кто когда-нибудь был. Но, по-видимому, что-то было в информации властительниц, а затем стражей, если последние хотели отправить глиссер именно сюда.
Путешествие обещало быть долгим, если только они не встретят прежде глиссер властительниц, возвращающийся домой. Этой встречи ждали и одновременно боялись, ибо не знали, как разойтись, отсалютовав друг другу.
За это время они изучили все программы открытые доступу и наконец добрались до главной, закрытой шифром. Над разгадкой его сначала ломали голову все, но энтузиазм скоро иссяк. То ли под воздействием размягчающей обстановки, то ли от ощущения неразрешимости задачи, но в конце концов даже Паркис, считавший себя неплохим специалистом в разгадывании головоломок, сдался. И лишь Элиса упорно сидела над шифром, проверяя всё новые варианты.
Паркис большую часть времени находился рядом с ней, но предпочитал изучать Космос, открывая для себя то, чего никогда бы не смог, находясь в обсерватории на Хрисе. Здесь разрешились многие профессиональные споры, и главное, бесславно рухнула гордость за успехи хрисов. Когда-то они отказались от попыток освоить Космос, считая, что там ничего нет, и много веков назад первые сообщения астрономов о движущихся в межзвёздном пространстве объектах были осмеяны. Появление «небожительниц», так вначале называли властительниц, повергло науку Хриса в шок. «Космических дам» – так их окрестили, когда те стали союзниками,– с первых шагов на Хрисе окружал ореол непостижимого и более сильного начала. Именно по этой причине им и удалось довольно быстро подчинить себе практически всё население Хриса.
