У неё не было такого пышного бюста, как у Софии и Клэр, она не умела так же красиво и заразительно смеяться, как это делала Валери, и уж тем более она не обладала врождённым даром кокетничать с молодыми людьми на фривольные темы, как это делали все три кузины Клеменс. Она завидовала задорным кудряшкам Клариссы, поскольку собственные пряди не поддавались никаким известным завивкам и не удерживали ни одной сложной причёски более трёх часов. С тоской посматривала на лепной подбородок Софи, где красовалась очаровательная ямочка, и на изумительную родинку Валери на не менее аппетитной персиковой щёчке под уголком правого века. Ну и самое главное, и о чём так часто любила напоминать Лилиан, у Эвелин напрочь отсутствовало чувство собственной значимости и уверенности в себе.
Как же ей захотелось в те секунды вернуться обратно в каюту и просидеть там до тех пор, пока с парохода не сойдёт последний пассажир. И едва ли это походило на сиюминутное желание, которое нужно было выполнить незамедлительно и прямо сейчас же. Скорее внутренний порыв неожиданно проснувшейся интуиции.
Но было уже слишком поздно. Софи её заметила (и на вряд ли именно сейчас), повернув в сторону оцепеневшей кузины свой надменно уничижительный взгляд. При чём сделав это так, будто узнала Эву совершенно случайно и только что, о чём свидетельствовала её нелицеприятная ухмылочка поверхностной стервы.
- Какими судьбами? Не верю своим глазам! Леди Эвелин со своим чудо-чемоданчиком собственной персоной. Всегда мечтала приобрести подобную вещичку для личной коллекции бабушкиного антиквариата.
Эвелин неосознанно поджала губки, сжала зубки и напряжённо отвернулась в сторону берега. Всё-таки надо было спуститься на нижнюю палубу. Как никак, но среди пассажиров третьего класса она бы по любому чувствовала себя намного спокойней и в полной безопасности.
Забыть, кем была София по своей сути, просто невозможно, как и её нездоровую манию цепляться к своей кузине по каждому поводу и без, особенно с целью унизить ту и желательно прилюдно. И последнее для Софи считалось особо лакомым «блюдом» любого удачно завершённого дня, поскольку дар к красноречию просыпался у неё именно на публике и именно рядом с Эвелин.
- Эва, солнце наше ясное, сделай одолжение и обнадёжь меня радостной вестью. Ты ведь не прихватила с собой из Леонбурга тот свой жуткий этюдник? Мне что-то совсем не хочется проторчать пару ближайших дней за секретером в библиотеке отца, составляя извинительные записки нашим соседям в Гранд-Льюисе, и тем более просить у всех прощение за странную девушку, разгуливающую по окрестностям городка с деревянным ящиком на перевес.
- А зачем брать её с собой в имение, может сразу отослать на ближайшую плантацию? – шутку старшей сестры моментально подхватила Валери, решив её развить в ещё большую издёвку. – Смысл ей жить с нами в одном доме, всё равно будет оттуда сбегать и бродить бесцельной дворняжкой по всему Гранд-Льюису. А так, убьём сразу двух зайцев.
- Ты права. Может её там в коем-то веке научат чему-то действительно полезному, вместо бессмысленной порчи бумаги на так называемые художественные «шедевры»? Например, собирать кофе или рубить тростник.
- Может тогда нам стоит отправиться туда всем вчетвером, раз уж дело коснулось чьего-то бессмысленного прозябания в этом бренном мире? – Эвелин не сразу осознала, что последняя фраза, произнесённая на удивление сдержанным и очень ровным голосом, принадлежала именно ей.
