Среди пустоты алой кровью прольётся
Сердечная боль с недоступных вершин.
Я всё потерял в этом дьявольском мире,
Убил доброту одинокой души.
Я словно чужой хожу по квартире,
Лишь ненависть чёрным туманом дрожит.
Она как сестра, даже ближе, роднее,
Мы с ней заодно, и она не предаст.
Да, я стал умнее, расчётливей, злее ─
И с этим умру, если Бог смерти даст.
О, да! Я умру! И надеюсь, что скоро,
Как пел Костя Кинчев, "умереть молодым",
Когда вдруг пустота передёрнет затвором
И скажет зловеще: "Ты не был святым!"
В душе горит чадящая лампада,
Там тихим сном забылись мои дни.
Мне ничего по-прежнему не надо,
Кроме своей немеркнущей любви.
На грани лет, веков, тысячелетий
Я знаю мир, я чувствую его ─
Волшебный мир пьянящего рассвета,
Когда вокруг не слышно ничего.
И в тишине волнующе-прекрасной
Родится мир в печальной простоте.
Когда любовь пылает жаркой страстью,
Моя душа сгорает на кресте.
Сквозь страх и боль печали и упрёка
Во тьме ночной и в предрассветный час
Мы предаёмся арии порока,
Когда желанья искушают нас.
В душе растёт то ненависть, то гордость,
То пустота, то страх терзают нас,
Но с каждым днём уйти от них непросто,
И вновь и вновь преследует экстаз.
Так день за днём нас разъедают страсти,
И вместо счастья иллюзорный мир,
А за окном белёсое ненастье
Как влажный образ спален и квартир.
И лишь во сне мы предаёмся сказке,
Уйдя в неё извилистой тропой,
А по утрам вновь надеваем маски,
Изображая ангельский покой.
Но что под ней? Тоска или смиренье ─
Мы не откроем душу никогда.
В густом вине черпаем вдохновенье,
А в нём и боль, и радость, и беда.
Не осушить сей океан мечтаний,
И в забытьи предаться вновь огню.
В многообразьи странных состояний
Я чистоту и искренность храню.
Полёт души, отверженность и нежность,
Покорный нрав и горечь бытия ─
На дне бокала истина нетленна
Как лёгкий отзвук и ночная мгла.
А рядом мир в сомнении и смуте
Среди грехов, проклятий и угроз.
Мы все идём от пряника до кнута,
Моля устами непролитых слёз.
Я одинок как одинокий странник,
Борясь с тоской давно минувших дней.
И только совесть словно злой охранник
Ведёт меня тропой судьбы моей.
Я знаю, всё начертано нам свыше:
Печаль и боль, сомнения и страх.
Но вновь и вновь скребут по сердцу мыши,
Когда огонь взрывается в глазах.
Нам не уйти от силы искушенья,
Его огонь сжигает нас дотла.
В вине любви черпаем озаренье,
Когда душа навеки умерла.
Путь в тишине закончился внезапно,
И я упал, разбившись о гранит.
Моя душа навеки улетает,
А сердце бьётся из последних сил.
Я здесь чужой, мои мечты завяли
Среди корней холодных сорняков.
А за окном таинственные дали
И чистота надгробных бугорков.
В моей душе жила когда-то песня,
И звёздный свет мне ушу ворожил,
Но оказалась жизнь дешёвой пьесой,
И для надежды не осталось сил
Я жил мечтой, надеждою и болью,
Храня любовь в заветном уголке,
Но день за днём я не справлялся с ролью,
Оставив боль и память на песке.
Среди деревьев мокнущей аллеи
Под тихий шелест серого дождя
Я шёл вперёд с какой-то странной целью
Туда, где брызжет на берег волна.
И я сидел холодный и угрюмый
На мокром камне, слушая "Кино".
Я тосковал в тот день о смерти Цоя,
Но в этот день была ты не со мной.
И я смотрел сквозь тень дождя на Волгу
Под серым небом низких облаков.
И сквозь пакет я еле слышал песни,
В которых черпал ненависть и злость.
Я был один, лишь крики глупых чаек
Неслись над Волгой низко над водой.
В тот серый день душа моя скучала,
