Емеля берет чуть левее.
– Там север!
– Емельянов, там – жопа! – повторяет майор.
Совсем растерявшийся Емеля тычет пальцем почти на юг:
– Там север…
– «Там», Емельянов, жопа, а север находиться в направлении отдельно стоящего дерева!
4.И мы бежали по скудному перелеску на занятиях по топосьемке. Я ничего не соображал и полностью доверился другу и командиру нашей тройки Вовану. Когда мы завершили наш маршрут, и Вован предоставил Скрыпнику карту, я интуитивно снял очки.
– Ты зачем очки снял, – спросил меня майор.
– Ну, так, на всякий случай, – честно ответил я.
– Правильно, – ответил майор Скрипник, и повернулся к Вовану.
– Я- то думал, что ты единственный человек среди этой коблы, а ты, оказывается, папуас ебаный! Газы!
Ошибки навигации мы исправляли, обливаясь потом в резиновых масках.
Ну-у, четыре примера. Тем не менее, ни я, ни кто-то другой не могут сказать дурного слова в адрес майора Скрипника.
– — —
Есть на свете много мудаков. В военных организациях их концентрация больше. Ну- у, что же:
Павел Аносов был редкосным мудаком. Это признавали и курсанты, и ведущие офицеры. Да, не спорю, в военных кругах такие личности – не редкость, но, позвольте, требовать зашить карманы у собственных офицеров…
Был, конечно, майор Дыгин, что сбрил усы и, запершись в отеле, пил девять дней, не пуская к себе никого, так это ж гусарство!
А отработка выправки на плацу, это, вы меня извините, У-у- у-у —у…
Когда начальник военной кафедры Московского Авиационного Технологического Института имени Константина Эдуардовича Циолковского в час свободный попытался собрать металлическую кровать для отдыха в тени, и когда у него ничего не получилось, и все присутствующие в лагере исчезли, и курсанты, и действующие офицеры – ах, мама, это надо было видеть! – его недоуменный взгляд, обводящий мертвый лагерь, только что кишащий зелеными человечками…
– Да ладно! Вот у нас командир дивизии, – отвечал нам местный капитан, – опоздаешь —
Я вас спрашиваю: почему?
– Автобус задержался!
– Молчать! Я вас спрашиваю почему?
– Автобус задержался, товарищ полковник.
– Молчать! Я вас спрашиваю, почему?!
– Да не было возможности, автобус…
– Моолчаать!!! Пять суток ареста!
– — —
В моей жизни все было проще.
Когда мы уезжали из обыденных сосновых советских посадок, и когда уже было ясно, что кошмар кончился, вдруг…
Машины остановились.
– Товарищи офицеры! – прогремел Павел Аносов.
– Посмотрите, как колоситься рожь!
Все вылезли из машин, и по команде, встали в ряд.
Неумолимое желание сесть в поезд и напиться не позволяло любоваться колосящейся рожью.
Пользуясь своим малым ростом, я вышел из строя и, расстегнув уже не мои солдатские штаны, помочился прямо на пыльную дорогу, разрезающую ту самую рожь. Желтая жидкость падала на высохшую землю и рассыпалась в пыли, как бусинки ртути от случайно разбитого градусника.
