– Ты подумала над моим предложением?
Вовсе не такое предложение хотела бы услышать от него Лали, но оно могло изменить ее жизнь навсегда. Сделать лучше. Безопаснее. Так Лали уберегла бы не только себя, но и все королевство. Однако что-то беспокоило ее, заставляя медлить с ответом.
– Ты ведь так и не использовала заветное желание на церемонии выпуска.
Не вопрос, а утверждение. Конечно, Роши знал. Он чувствовал дрожь под ее кожей, эту сдерживаемую силу без названия. А может, Лали просто не хотела признаваться в этом самой себе. Она не способна к созиданию: когда магию выпустили на волю, та, словно дар, приходила к жителям Мартима, но до Лали так и не добралась – место уже было занято. Но Виктор счел, что в ней заключен именно ремесис, вот и отправил в школу.
– Нет, – ответила Лали. – А ты? Что решил ты?
– Сегодня, – поговорил Роши. – Уже сегодня я избавлюсь от этого яда в своей крови. И надеюсь, что ты со мной.
На кухню, нарушая все законы дома, ворвались две полноватые хохочущие женщины – их матери. Увидев Лали и Роши, они застыли в блаженном восторге, взялись за руки и томно вздохнули.
– Ох, наши лапушки воркуют, ты только посмотри, Сима! – воскликнула мама, и Лали порадовалась, что сегодня та выглядела гораздо лучше. Госпожа Казиньяк тоже вернулась к жизни, как когда-то сама Лали, – все благодаря заботе Роши и его сестры.
– Подожду вас снаружи, – холодно бросил Роши и вышел за дверь.
Но несмотря на этот ледяной тон, Лали вспыхнула. Ей было стыдно за себя. Она позволила себе мечтать. Снова.
* * *
После ухода Роши все сыпалось из рук. Лали прогнала с кухни маму и госпожу Казиньяк, торопливо складывая печенье в бумажный пакет. Ее мысли до сих пор занимал разговор с Роши. Если он решился избавиться от силы, почему сомневалась она? А что, если после этого они смогут наконец быть вместе? Но почему он не сказал ей о чувствах – или же не о чем было говорить?
Лали краем глаза заметила, как дрогнуло пламя свечи на подоконнике. Легкий ветерок теребил атласные ленты на волосах, хотя дверь была заперта, да и окна тоже. Поговаривали, что в канун Диэ духи предков спускались на землю, блуждая среди живых. Воспоминания о той самой ночи десятилетней давности дрожью отозвались во всем теле. Ночи, когда она умерла и воскресла.
Мартим еще жил под гнетом Императора Солида: магия была скована, а не текла реками по улицам города, как сейчас, и только Юви сумела воспользоваться силой ремесиса, чтобы совершить невозможное и вернуть к жизни одну несмышленую девочку. О той ночи они с Роши не говорили. Лали и не знала, как подступиться: ждала, что он заведет беседу первым и растопит осколок льда, засевший глубоко внутри.
Лали смутно помнила, что произошло после ее похищения, но знала: в ее гибели был виноват именно Роши. Вот только она никогда его ни в чем не винила. Ведь он и сам воскрес с помощью коварного ритуала, став пешкой в чужой игре, и о его пугающей «неправильной» силе знали все. Как он жил с этим, Лали не понимала. Даже Виктор терпел присутствие Роши лишь потому, что не хотел расстраивать супругу. С Роши мало кто водился – скорее, его сторонились, зная, каких чудовищ может вызвать к жизни его ремесис. Но Лали это совсем не пугало, даже завораживало. Неправильная сила, неправильные чувства…
Прихватив пакетик с печеньем, Лали заторопилась на улицу. Мама и госпожа Казиньяк ушли вперед: путь предстоял неблизкий, а весь транспорт в этот день останавливал свой ход. Спасибо зачарованным дорожкам – с ними путники не чувствовали усталости. А кто-то сегодня мог прокатиться на мифическом звере, страже Ремесиса, подчиняемом Правителям.
