– Ну что вы, не стоит так хлопотать: я по делу.
Начальник Лекса был много старше его. Выше среднего роста, сухощавый. С добрыми, прищуренными , вечно смеющимися карими глазами, на скуластом лице цвета прошлогодней листвы.
Нрава был мягкого. Подчинённые его уважали за знание дела, огромный опыт и выдержку: в редчайшем случае, Жак повышал голос. Нужно было сотворить, что- нибудь эдакое, особенное, проявить особую бестолковость или нахальство.
Этот визит ему самому был в тягость, но деваться некуда. Как старший товарищ, с железобетонными понятиями о нерушимости семьи, да и как начальник, он должен был попытаться повлиять на сбившегося с пути подчинённого, и младшего товарища. Было заметно, что Жак испытывал неловкость: вопрос очень деликатный и «в лоб» решать нельзя.
– Я слышала, у вас дочь на золотую медаль идёт? – обратилась к Жаку Забава.
Конечно она всё поняла, и понимала сложность положения начальника.
-Да она у нас умница, – ответил Жак вслух, а про себя подумал:
«И ты умница, как легко повернула разговор.»
– А у вас же ещё двое ребятишек? – опять поинтересовалась Забава.
– Верно, пацаны, – ответил начальник, – а у вас-то, если не ошибаюсь, у самих двое? -Старший сын и девочка, – отвечала Забава.
Лекс понимал к чему эта прелюдия и нервничал в предчувствии предстоящего разговора.
– Вы ещё молодые, – продолжал Жак, – ещё не поздно на третьего замахнуться.
«Вот шахматист, – подумал Лекс, – с пешки заходит. Тонко.»
Лицо Забавы исказилось в горестной гримасе, в глазах мелькнул недобрый огонёк:
– Этих-то, как без отца растить, не знаю, Лекс уходить собрался, не нужны мы ему, – горестно произнесла она.
– Я что-то такое краем уха слышал, но не поверил. Так, что жена правду говорит? – обратился он к Лексу.
Лекс только сжал губы и презрительно – негодующе глянул на жену, всем видом давая понять, что не намерен обсуждать эту тему.
-Ну, понятно! – продолжал начальник,– как детей делить будете? Кому кто достанется?
-Говорит – у него любовь,– противным голосом съехидничала жена.
– А эта-то чем тебе не угодила? Красивая, умница, хозяйственная. Чего ещё тебе надо? Детишек заводить – так любил. Послушай, Лекс, крепко надо подумать прежде чем такие решения принимать. Не даром написано, что семья – это ячейка общества. Это фундамент, основа на чём стоит государство. Что бы не случится в твоей жизни, единственно на кого можешь положиться – это семья. Ни друзья, ни знакомые, ни тем более любовница. Все разбегутся. А семья никогда не бросит, – закончил Жак.
А сам подумал: «Что же тебе, собака паршивая, ещё надо-то, глаза разуй». Лекс слушал и думал, «Ну как им объяснить, что они говорят всё правильно: он и сам всё это знает, но они не понимают что с ним случилось страшное, непоправимое – он влюбился. Да так, как никого никогда не любил и все их правильные слова сейчас не имеют никакого значения. Всё ничто по сравнению с его любовью».
Ему хотелось только одного, чтобы они отстали от него как можно скорее. Лексу повезло : начальник попался хороший, душевный и мудрый. Ни клятв, ни заверений не требовал.
Жак сообразил, что сейчас давить нельзя: с подчинённым творилось, что-то нехорошее. Взгляд выражал такую неизбывную тоску и отчаяние. Мудрый начальник догадался, что в таком состоянии человек может не контролировать себя и натворить бед и разных глупостей, о которых потом будет сожалеть. А может и того хуже – что-то непоправимое. За свой долгий век он всякое видел. Поэтому даже не допив чай, быстро засобирался.
