– Я тоже, – призналась Нин.
– И я, – сказал инженер.
Под мундиром обнаружилась белоснежная, белее кожи Энлиля в обычном состоянии, плотная футболка.
– Ты же царский сын… Ты что, ты… у нас демократия или нет? – проговорил тревожно парень.
– Конечно, – сказал Энлиль, – у нас демократия. И потому царский сын имеет право поколотить тебя.
Энки налюбовался на маечку командора, со вздохом сомнения оглядел себя и незаметно потянул носом.
– Красный и, правда. – Сказал, сделав шажок назад, парень и, оборачиваясь, показал пальцем. – Смотрите, в натуре, смешно, а?
– Особенности расы. – Пожал плечами Энлиль. – И добавил потише, так как он помнил, что на лужайке находится дама. – Хочешь поцеловать меня с той стороны? Чтобы узнать, какого я там цвета?
Среди публики возникло несколько цепных взрывов смеха. Инженер, стоявший поближе, тоже услышал и сдавленно захихикал. Все принялись его расспрашивать, и он шёпотом делился услышанным.
Нин покачала головой.
– Нож! – Крикнул кто-то.
У парня выблеснуло из кулака лезвие.
– Брось!
– Пусть бросит!
Энлиль покачал головой.
– У нас должны быть равные условия. Поэтому пусть оставит.
Энки был в восторге. Он то и дело дёргал Иштар, за что подвернётся, даже за волосы, чтобы она не пропустила особо ценные моменты.
Тем временем на лужайке уже несколько секунд длилось жестокое избиение. Нож, символизируя потерянную амбицию, лежал маленьким тельцем в траве.
Нин, прижав руки к груди, смотрела, как Энлиль усердно бьёт ногами поверженного приверженца чистоты крови. На полминуты он остановился. Парень подполз к его ногам, и Энлиль дождался, чтобы тот встал. Парень утёр окровавленное лицо и протянул руку, прося повременить. Энлиль приветливо пожал плечами и, протянув руку тоже, небрезгливо поддержал встающего противника.
Затем отвёл руку, сложил её, с неохотой посмотрел на свежесбитый кулак и нанёс удар. Плечо белой футболки было запачкано кровью противника.
Это было ужасно.
Нин закричала:
– Энлиль! Прошу тебя… он же не в состоянии…
Энки придержал её.
– Пусть отдувается. – Сказал он. – Никто его не приглашал. Нечего оскорблять членов царствующей династии, в конце-то концов.
– Лежачего не бьют! – Крикнула Нин.
Энлиль обернулся, помог встать своему противнику и, спустя минуту, снова швырнул в траву.
Он бил, молча, сжав губы, и краснота постепенно оставляла его лицо.
Вокруг стояли рабочие. Один из них – из Остерлэнда – негромко сказал:
– Годи, сынок.
Энлиль точно ждал: немедленно бросил бедолагу валяться на траве, помятой чистокровным телом.
– Энлиль, это мерзко! – Крикнула Нин. – Стыдно тебе!
И она, развернувшись, помчалась на своих нежных длинных ногах в контору. Лицо она закрыла одной ладонью, пару раз споткнулась. Энки заботливо отвлёкся на неё, отслеживая её путь по пересеченному холму, и потому чуть не пропустил, как подошёл к нему командор. Мундир на плече, волосы уже приглажены. Краснота сошла. Энлиль выглядел, как обычно. Мужественное лицо, белая кожа, синие отчерки глаз, как проглянувшее сквозь тучу небо.
Голубые глаза на бледном овальном личике. Монах смотрел на неё, и лицо всё ласковей склонялось к нему. Завалившееся обилием звёзд к северу небо было так-сяк небо. Не купол, как в Новой Гостиной, потолок плоский.
Но как хороша она, средняя сестра – Мена.
Монах сидел, сложив лёгкие и сильные ноги, как ветки, опираясь ладонями позади себя на твёрдую в камушках землю. Влево довольно далеко за холмом деревенька с озером и несколькими хижинами для общины. Но сейчас никого вокруг – один.
