Пришёл ответ от деда. Мегамир заработал.
– Я поддерживаю шахтёров. – Изрёк дед. – Условия их труда названы непосильными. В прессу уже просочилась информация, и вас называют эксплуататорами. Использовано выражение «потогонная система».
Дед с большим комфортом сидел на пеньке и удил. Озеро изредка давало отблеск на кончик его крупного правильного носа с бугристой луковкой и вкось вырезанными ноздрями.
– Значит, слушайте, мальчики. Ты, Энки, повнимательнее. Профсоюз удовлетворить, как если б то была дамочка.
Энлиль поморщился – пошлости не терпел.
– И вон всех. Оставить только тех, кто даст письменные показания против зачинщиков. Всё задокументировать. Впредь при наборе живой силы оформлять железобетонные контракты с максимальной неустойкой. Пригласите самых талантливых юристов. Выработать кодекс провинции, чётко указать права и обязанности завербованных. Забастовки однозначно запрещены. Работайте в паре с моей личной службой, пожалуйста.
Энки хмыкнул так выразительно, что отец заботливо повернул к нему ухоженное красивое лицо, напоминающее лик наскоро превращённого в нибирийца озёрного трёхметрового хищника, покрытого складчатой толстой шкурой.
– Чего тебе, детка?
– Ты, папа… ваше ве… отлично придумано – оставить только предателей и с ними строить светлое чего-то там. И парное катание с твоими персональными садистами тоже возбуждает.
– Рад, что ты оценил старого глупого папку. – Сдержанно заметил Ану. – Далее.
Струна отменной винтажной удочки натянулась и нестерпимо заблестев, повлекла по мутной водице концентрический кружочек. Ану, не глянув, перебрал крепкими пальцами колок своего от века освоенного инструмента.
– Зэков – домой спать на пуховую кровать.
– А выработка?
– Пусть засчитают. – Махнув рукой, так что она вышла за пределы Мегамира, сказал царь. Удочку он переложил в другую. – Благородный поступок с нашей стороны. Но необязательно, что кто-то воспользуется плодами этого поступка.
– Злой папка.
Энки зашебуршился и озабоченно проговорил:
– Это всё няшно. Расправа с профсоюзом под видом смирения. Ладушки. Сговор о массовом убийстве заключённых, вероятно, под видом несчастного случая. Чудесно, славно. Но что делать с золотом? Добыча упадёт.
Дед поглядел с изумительным, не поддающимся описанию выражением:
– А вот ты говорил, Энки, что ты сделаешь нам существо, – он хохотнул, – которое будет работать за нас.
Энлиль нахмурился.
– Шутка мила, но…
Дед продублировал свой фантастический взгляд.
– Шутка?
Он повернулся к старшему сыну:
– Так ты шутил, мальчик?
Энки рапидно и отрицательно качнул подбородком.
Энлиль уставился на него.
– Билль о правах одна миллионного сорок четвёртого года, – сказал он вразбивку, – первая статья. Рабство, под каким бы видом его не пытались протащить заинтересованные лица или организации, запрещено. Статья вторая. Эксперименты с генетическим материалом нибирийцев запрещены. Указанные преступления не имеют срока давности.
Энки и дед молча выслушали Глас Народа, затем Энки облизал губы и спросил:
– А ты поправки читал?
Энлиль ледяным тоном ответил:
– Ты знаешь, что я каждый год поднимал в Думе вопрос о запрете на поправки к основному закону.
Энки и дед обменялись взглядами через бездну пространственно-временного континуума. Энки показал на братца большим пальцем через плечо.
