Там предлагается, путём многолетних медитаций и ограничений в удовольствиях, таким образом сбалансировать свой гормональный баланс, чтоб впасть в состояние трансперсональное, различать эмоции облаков цветов и деревьев, и взглянуть на собственные беды и горести с улыбкой безразличия и общей вселенской скорби.
Таким образом, предложение помощи, выраженное Аркашкой, не следует рассматривать ни как пустую и ни к чему не обязывающую форму вежливости, ни как предложение выступить в качестве напарника и компаньона, ни как предложение себя в роли наставника и учителя.
Ближе всего к описываемой ситуации подходит азиатское понимание фразы, но с небольшой поправкой, эта поправка не предполагающей какого бы то ни было дальнейшего развития событий.
Поэтому вернее всего будет истолковать реплику как предложение в самом ближайшем времени, как только представится такая возможность, приступить к совместному распитию алкогольных напитков, с сопутствующим процессу обменом крайне эмоциональными и уничижительными мнениями по поводу творящихся вокруг ужасов и безобразий.
Эту поправку хорошо передают пословицы, например азиатская поговорка «Собака лает ― караван идёт» в варианте Дикого Поля совершенно лишена практического смысла, практический смысл заменён на чистейшего разлива кристальную поэзию, трудно постижимую современным племенем менеджеров и дистрибьюторов, логистов, кураторов, культуртрегеров и коучеров ― «Собака лает ― ветер носит», то есть караван уже никуда не идёт, никакого каравана нет, следует согласится что это действительно труднопостижимо, особенно если ваша специальность ― логистика или культуртрегерство, и вылезти наконец из этих лингвистических дебрей.
– Ну что ж, для начала, друзья, ― обратился Аркадий к Науму с кумом ― давайте-ка поставим лошадку вон туда, к стенке, а то она своей жопой перегородила нам половину прохода.
– К планетарию? ― радостно переспросил ободрённый нежданной поддержкой Наум порываясь уже бежать к лошадке, но тут рассудительный и тугоумный кум спросил Аркадия неторопливым и прокуренным басом:
– Так ты что, собираешься продавать овёс столичной интеллигенции?
Выражение о столичной интеллигенции прозвучало из уст кума на удивление свободно и естественно, как будто бы речь шла об окучивании очередной грядки с огурцами, было только непонятно ― откуда он нахватался эдаких вот слов, но глаза кума светились таким простодушием и такой безбрежной пустопорожностью, таким отсутствием хоть какого-нибудь образования, что можно было сделать вывод, что сказал он это подстрекаемый исключительно жаждой наживы, готовый ради утоления этой самой жажды на очень и очень многое, и в том числе разумеется на такой пустяк как продажа овса, кстати, очень хорошего, первосортного овса, столичной интеллигенции.
– Так ты ж не гавно привёз, а, Наум? ― спросил Аркашка Наума, только что услышавший от кума имя своего нового знакомого.
– Ты что нам привёз?
– Овёс! ― отвечал Наум.
– Правильно, овёс! ― наставительно-учительским тоном провозгласил Аркадий.
– Поэтому и продавать мы будем овёс!
– Не гавно а овёс!!
После чего Наум с кумом, оставив все сомнения, занялись устройством лошадки с телегой в непосредственной близости от стены планетария, попутно уcтроив бессмысленный и бесплодный диспут относительно точного расположения головы лошадки, которая по мнению Наума должна была находиться в теньке, чтобы не попадать под лучи палящего солнца, на что куму было глубоко пофиг.
