Планеты - страница 75

Дели вспыхнула от негодования, горячо воскликнула:

– Камарлен не заразный, Императрица! И этот лонг не заразный! Прекратите отзываться о Камарлене с таким презрением, словно вы все о нем знаете! Здесь живут замечательные существа, и я не позволю плохо о них думать!

Раньше бы Дели никогда не позволила себе повышать голос на Императрицу, но сейчас ее просто взбесили эти полные брезгливого отвращения слова, эти охи-ахи, вздохи, стоны, причитания.

– Хорошо, Филадельфия, я не для того проделала такой огромный путь, чтобы обсуждать эту планету и ее жителей. Пойми, я беспокоюсь за тебя, за будущую несмышленую Правительницу Деллафии. Я прилетела даже втайне от Императора.

Дели скривилась при упоминании о своем будущем и об отце, а Дельфина продолжала:

– А теперь приведи себя в порядок: немедленно сходи в медицинский отсек, залечи свою ужасную рану, умойся, причешись, переоденься – я привезла с собой несколько твоих платьев – и, пожалуйста, отпусти этого зверя.

– Хорошо, Императрица, – буркнула девушка, положив Истана на кровать.

– И отдыхай, – добавила та и, покачав головой, вышла из комнаты, оставив империту.

Неохотно Дели направилась в душевую, после чего расчесала волосы и начала хмуро копаться в платьях, оставленных матерью. Она терпеть не могла деллафийскую моду, все эти дурацкие, неудобные, хоть и красивые платья, в которых невозможно лазать по деревьям, спускаться по веревке с высоты в несколько фионов, сбегая из своих покоев, играть в пиратов, в общем, совершенно неподходящая одежда для жизни.

Наконец, со вздохом выбрала наиболее простое платье, облачилась в него, но все равно почувствовала себя, как в скорлупе, – неудобно, тесно. После чего сходила в медотсек и, как и обещала, заживила рану в регенерационной камере.

Возвращаясь в свою комнату, услышала негромкое бормотание, доносившееся из-за чьих-то дверей. Прислушавшись, узнала голос трайда, произносивший:

Пустыня и тьма,

Лишь звезды, звезды.

Здесь ночь так длинна,

Как девичьи слезы.

Зовут и сжигают

Пустые планеты.

Как воздух растают

Живые скелеты.

О космос, жестокий,

Прекрасный, невинный,

В тебе одинокий

Я, юный, старинный.

В тебе умираю

И снова рождаюсь,

Как пепел сгораю

И вновь возвращаюсь.

Голос трайда был приглушенным, необычно печальным и задумчивым, словно он переживал все то, что произносили его губы. Эти стихи были незнакомы девушке, но ей понравилось их звучание. Из каюты вновь послышался голос Мариона:

Бежим скорей отсюда прочь

Горит дорога за спиной.

И всюду ночь, одна лишь ночь

Стоит безмолвною стеной.

Нас догоняют привиденья

И сотни жадных, мертвых рук.

Здесь все – мираж, и все – виденья

Игра господ, проклятье слуг.

Безумство страхов и падений

Вонзило зубы в нашу кровь.

Падем, восстанем, словно тени,

И умирать не страшно вновь.

Сожрет огонь немые души,

И выжжет нам глаза в ночи

Нам убежать отсюда лучше,

Чем видеть смерть своей свечи.

Бежим, бежим, бежим туда,

Где воды смоют пепел едкий,

И тела ржавая руда

Вновь засияет камнем редким.

И там не будет привидений,

И сотен жадных, мертвых рук.

Сбежим от тьмы без сожалений,

Прорвав судьбы порочный круг…

Голос затих, раздались шаги, и дверь внезапно широко раскрылась. Дели вздрогнула от неожиданности, а на нее смотрели два холодных голубых озера трайдовых глаз.

– Что вы здесь делаете? – грозно спросил он.

– Я… я проходила мимо, – смутилась девушка и почувствовала, что лицо ее покрывается предательской краской. – Я ходила в медицинский отсек. Видите, рана затянулась, даже шрама не осталось, – она задрала рукав платья, показывая чистую кожу плеча.