– Ты проникаешься атмосферой этого участка? – внезапно заговорил цербер. – Может, тебе мало еды, которую я приношу?
– Еды, может, и вправду мало, вот только не думаю, что со мной что-то происходит. Неужели я похудел? – удивился я.
– Хватит дурачиться! Завтра примешь антидот, и следи за речью, у тебя через слово сомнения. Будь мужчиной! – взбодрил страж.
– Может, оружие поможет? Кабы мне пистолет, наверное, всех хищников пострелял бы, – не унимался я.
– Может, этим оружием лучше поправить тебе мозги?! В этом будет больше проку. Ну же, заканчивай быстрее, на эту зону тебе не больше недели. Я все сказал! – строго отрезал охранник и исчез.
– Он сказал «на эту», правда? – не поверил я. – Честной Господь, ведь верно, в каждом предложении вопрос… или нет? Может, врет он все, эксплуататор? Должно быть, в еду что-то сыплет, чтобы я запутался?
Внутри же ныла досада, оттого что предупреждение охранника было правдой. Надо следить за собой, а это вдвойне трудно, когда работа монотонная. После обнаружения контура мои действия походили на работу дворника – каждый день одно и то же. После пятого дня я совсем раскис и запереживал, смогу ли дожить и не сдохнуть среди раздвоенных стволов.
– Не сдавайся, тесни врагов и верь: сколько бы их ни пришло, внутри ты всегда сильней, – пробасил динамик и вдруг, впервые за все время, запел:
«Никогда не буду я падать в ночь небытия,
А-а-а-а, а-а-а-а,
И своим сомнениям я ни мгновенья не отдам.
Верю, что победит
Тот, кто отдает
И через жизнь смело идет.
О-о-о-о, О-о-о-о!»
Баритон пел очень музыкально, и я заслушался, а после этого воодушевился в свитке сделать запись о своем друге:
Мой лучший друг Май
«Май – парень той же специальности, то есть ремонтник. Он говорил про ночь в начале, как только мы познакомились: «Неподдающиеся никакому закону явления ночи могут гипнотически захватить все внимание. В следующий миг могут ввергнуть в кошмар до клеточного страха, когда тело сотрясается в полном бессилии, в параличе, который оставляет единственную возможность – идти глубже в ужас, прочь из человеческого сознания».
Май поучал меня, что чем человек счастливее, тем надежнее застрахован от кошмаров ночи. Поэтому, говорил он, будь счастлив, даже если несчастен, в судьбе есть подвох, который мог бы стоить жизни, но он не случился. Поэтому будь счастлив… Май – гений!
Я думал, говорить о счастье в джунглях может или гений, или круглый идиот. Работа нудная, но забирает все время, а потом сумерки. Надо непременно уснуть и не просыпаться до рассвета. Если не устанешь, на засыпание может уйти час или больше, и тогда вини себя сам. Бывало, лежишь в трубке – отработанной полости – и защищен, кажется, со всех сторон, но кошмар норовит разыграться исключительно для тебя – такой мини-спектакль.
«Надо добыть жидкость, которая действует, как снотворное, – говорил Май. – Ее в джунглях в изобилии. Обычно какие-то области джунглей спят, лучше сказать – ленятся. Вот ты – студент; вспомни, если надо решить задачку или просчитать ходы, думать порой не хочется – есть такое? Лень нападает, и просто не желаешь напрягать голову, хотя мог бы. А шевельнешь извилиной – вот все и получится. Но лень думать, у тебя так бывает?»
Я улыбался и кивал головой: конечно, бывает. Наверное, у всех так!
«Похожее твердолобие можно наблюдать в зонах джунглей, которые, по всем понятиям, должны активно работать. Ты чинил там что-нибудь?» – задавал он мне вопрос, и я отвечал, что, может быть, V-сектор.
