Назад они возвращались уже в сумерках. Вааш был в изрядном подпитии и постоянно клонился в сторону. Тейсдариласа благоразумно даже не пыталась его поддержать. Пьяный наг был ещё словоохотливее трезвого и то жаловался, какие песчаники жулики, то громогласно орал песни, то засыпал её вопросами.
— А чё в платье-то ходишь? У тя ж ноги… Твою… раскидали брёвна! Штаны удобнее этой тряпки. Цепляется за всё, руки занимает… Лет-то тебе сколько?
Девушка на пальцах показала, что восемнадцать.
— Немая, что ль?
От собственного вопроса нага отвлёк коварно подкравшийся под хвост камень. Вааш матюгнулся, но устоял.
— Немая — это хорошо, — продолжил он. — Хорошо, когда баба молчит. Молчанье — золото…
Что он там хотел сказать дальше, узнать девушке было не суждено. Им навстречу выползли трое нагов во главе с наагаришем Делилонисом. Глаза того раздражённо сверкали.
— Вот они! — прошипел он. — Вааш, я что тебе сказал?
Вааш мучительно напряг лоб, пытаясь вспомнить, что и кто ему говорил.
— До темноты она должна вернуться в свой шатёр! — рявкнул наагариш.
— Так ещё не темно, — удивился Вааш, махнув рукой на запад, где тонкой полосой пробивался из-за горизонта солнечный свет. — Мы вот гуляли… Воздухом свежим дышали, — он демонстративно вдохнул, грудь его раздулась как кузнечные меха.
Наагариш поднял глаза к небу, вымаливая у богов терпения.
— Принцесса, прошу следовать за мной, — уже спокойнее сказал он. — Вааш… — Наагариш красноречиво посмотрел на нага и процедил сквозь зубы: — Проспись.
Глядя на качающуюся фигуру уползающего нага, наагариш Делилонис поймал себя на том, что уже жалеет о своём выборе. Надо будет к принцессе приставить охрану. Так, на всякий случай.
***
На следующий день рано утром объединённое войско снялось с места. Им предстоял обратный путь до границы, где они разделятся на две части и разойдутся по своим странам. Собрались быстро и очень организованно. Несмотря на заявление наагариша Делилониса, что лишний груз тащить никто не будет, за войском всё же тянулись обозы с награбленным добром — заслуженными трофеями победителей, а где-то даже мычали трофейные коровы.
Армия Нордаса располагалась в верстах восьми от стоянки врага и сейчас провожала его взглядами. Кто-то смотрел зло и ненавидяще, кто-то — с облегчением, кто-то продолжал бояться, а кому-то было уже всё равно. Больше всего радостных взглядов досталось той части уходящего войска, где блестели колесницы нагов. Люди радовались их уходу и именно в тот момент даже не пытались ненавидеть. Главное, что ушли. Потом, когда страх утихнет, в душе, возможно, появится ненависть и к змеехвостым. Но сейчас ужас перед этими жуткими созданиями затмевал всё.
Послы Нордаса находились немного в стороне, на холме. Они въехали на вершину верхом на конях и оттуда следили, как покидает их вражеская рать. Радости на их лицах не было. Слишком свежо чувство унижения. Сами начали войну, с треском проиграли её и с поклонами пошли на мировую, вымаливая снисхождение. Позор ещё долго будет аукаться стране, и им придётся очень постараться, чтобы стереть с лиц соседей снисходительные улыбки.
Королева Арония и принцесса Руаза не присутствовали. Они в тот же день, когда завершились переговоры, уехали из лагеря и поселились в пятнадцати верстах отсюда за стенами Гро́сского замка. Если вдруг враг передумает и опять развернёт войско для наступления, у них будет возможность сбежать вглубь страны. Всё-таки принцесса Руаза — единственный ребёнок короля, другого наследника у него нет. Нельзя подвергать её опасности.
