Виктора в этот тяжёлый миг заботила его некомпетентность. Закричать, да так скоро! Он совсем не мог сдержать себя! Откуда в нём появилась уверенность, что он будет лучше тех, на записях? Боль поставила его на место, и теперь заключённый затравленно искал способ вытравить её из себя, вернуть контроль над собственным телом. В попытках зацепиться за любую нить в его памяти, рыскающие щупальца ассоциаций вдруг наткнулись на биение крови и белый шум в его ушах. Сквозь вату забытья, проступили очертания знакомого места. Осознав, что всё это время просидел с закрытыми глазами, Виктор по наитию широко распахнул их. Сквозь туман слёз, он охватил разом девушку перед ним, жёлтый свет за ней, тусклые стены и потолок, и собрал в единую картину вместе с болью и гудением в собственной голове. Прорвав давнюю завесу, мужчина очутился на другом конце временного отрезка.
В том, которое он старательно забыл. Достаточно, чтобы затерялся сам факт забытья.
Там он увидел её, свою маму. Мать Виктора была женщиной тонкой, с лебединой шеей и запястьями узкими, как спички. Но иногда её крутой нрав плавился в эфир, что заполнял её хрупкие ручки. Тогда они становились тяжёлыми, как её приступы, какие не ожидаешь от её сложения. Мало кто мог похвастаться обладанием этой информации, но Виктор уже в детстве проявлял профессиональные задатки и мог подгадывать ситуации, в которых люди раскрывались по новой. Силу удара своей матери, например, выяснил, почти не тратя усилий.
В их старой квартире, где семья мужчины жила, когда он был совсем маленьким, спальня Виктора находилась напротив родительской. По утрам, когда мать собиралась на работу, сквозняк от открытого в её комнате окна приносил из-под двери острый цветочный запах, оттенённый ароматом чего-то горького. Резкий запах не хотел приедаться мальчику. Он будто назойливый комар витал вокруг, ища момент, когда мальчик высунет свою голову из-под одеяла, чтобы ужалить его в нос. День протекал за днём, и когда Виктор решился выползти из кровати пораньше в тот злополучный день, он увидел свою мать за приоткрытой дверью. Осточертевший аромат лился сквозь дверь его комнаты, коридор и дверь напротив, прямиком из бутылочки в руках матери, которую она подносила к своей шее. Больше мальчику гадать не приходилось. Он не знал ни слова «парфюм», ни назначения того, к чему оно применяется. Но одного взгляда на стеклянный флакон в длинных белых пальцах с маслянисто жёлтой водой внутри хватило, чтобы Виктор решил, что оно в их доме появилось по ошибке. Может быть, мама не чувствует запах, может она заболела и ей заложило нос. Или это подарок и ей жалко его выбрасывать, а потому она там много его использует, чтобы мерзкая жидкость кончилась поскорее. Посему выходило, что всё происходящее результат какого-то недоразумения, а значит, Виктор должен помочь его разрешить. В любом случае, неизвестному вредителю в их доме было не место.
Мама возвращалась поздно вечером, и ужины отец с сыном привыкли проводить без неё. Когда тяжёлая отцовская стряпня, наконец, оседала в желудке, дверь в прихожей призывно скрипела, подзывая мальчика, первый раз с самого утра, увидеть мамино лицо. Для Виктора оно, худое и покрытое румянами, оставалось извечной загадкой. Стоило порогу дома скрыться под дверью, а замку щёлкнуть задвижкой, как выражение её лица неизменно менялось. Резко, но с поразительной плавностью, мышцы губ и глаз её расслаблялись, будто отпуская измученных заложников на волю, а кожа лба наоборот сходилась к переносице, волнами складываясь между бровями.
