— Отец у меня, значит, великолепный человек, да? — импульсивно вскликнул Павел, а потом вдруг сжал мою руку где-то повыше локтя. Мои пальцы перестали слушаться, обмякли. Освободив свое хозяйство, начальник вскочил на ноги. На ходу он привел себя в нормальный вид, а после достал из-за стола сигарету, закуривая ту в момент наливания полного стакана виски. — Чудесный? Лучше меня?
— Да! — поднявшись на ноги, выровняв рубашку, я подумала вдруг, что достучалась к совести Астафьева. Что ему стало стыдно и поэтому он так нервничает.
Но потом, держа между пальцами сигарету, он указал мне на выход, процедив только два слова:
— Пошла. На. Хрен.
Я не понимала, почему. Неужели даже сейчас он не хочет сгладить ситуацию и обсудить проблемы? Но, нет… Начальник был явно не в состоянии. И когда я не пошевелилась, он пошагал на меня с грозным пугающим видом.
— ВОН, СОНЯ! — рычал он. Опрокинув стакан, он разбил его о стену. — БЫСТРО!
Испуганная и шокированная я летела по коридорам, как ненормальная. Уж не знаю, каким чудом попала к себе в спальню, но стоило увидеть постель, как тут же завалилась на нее и проплакала до утра.
11. Часть 11
Меня разбудил настойчивый звонок телефона, буквально прорвавшийся через пелену прекрасного сна про пляж и море. Открыв глаза, я обнаружила лежащий у постели сотовый и, увидев надпись «Мамочка», поспешила взять.
— Доченька, — тихий болезненный голосок мамы тут же вернул в реальность. В ужасе обернулась по сторонам, увидела спальню в доме Павла и вспомнила, как рыдала до рассвета, — ты чего сонная такая? Почти десять. На работе снова задремала? Не бережешь ты себя, не бережешь…
— Нет-нет, — как можно веселее отмахнувшись, я тут же застопорилась на заботливо распахнутом шкафу. Кто-то развесил мои вещи на плечики и сделал все, чтобы я их присутствия в комнате не упустила. Отряхнувшись от напряжения, тут же продолжила разговор с мамой, как ни в чем не бывало: — Все хорошо, мамочка. Просто… Устала, как обычно. Вот и голос поэтому такой.
— Небось ничего еще даже не ела, — поцокала та языком, будто пытаясь пристыдить. — Ну, ничего! Я тут тебе столько наготовила! И дома накормлю и с собой пару клетчатых сумок дам.
— Наготовила? — пока я внимательно осматривала комнату, которая с момента моего отключения немного изменилась, мама меня огорошила. — Ты о чем?
— Как же это, солнышко? — испуганно воскликнула та, охая и ахая. — Я жду тебя сегодня, как договаривались. Ты не забыла часом?
— Конечно, нет! — нагло солгала я. Ведь в моей обычной жизни не было места встречам с друзьями, свиданиям с парнем и даже маму, с которой жили в одном городе, времени навестить не оставалось. А тут еще чертов миллион пропал!
— Смотри, — шуточно пригрозила мне та, — жду в шесть, как штык. Тесто на пирог уже настаивается.
С мамочкой мы виделись редко, чаще я просто ей денюжку на карту кидала. Но в те дни, когда график Астафьева позволял, родственница готовилась по полной. Моя больная мать умудрялась вылизать квартиру и наготовить тонну еды! Никакие уговоры и мольбы поберечь себя не работали.
Женщина положила трубку, а я осталась стоять на месте, как вкопанная. Было очевидно, что Павел Григорьевич ни в какие гости меня не отпустит, но мать обидеть язык не поворачивался.
— Интересно, — прикусив ноготок, я оценила ребрендинг помещения: новые шторы (вместо грубых черных нежно-кремовые); живые цветы на милом туалетном столике, которого вчера в помине не было; подставки, украшения интерьера, милые подушки на кровати… — что тут за ниндзя орудовали, что я даже не проснулась?!
