— Ты обещал не трогать меня! — рычу я сквозь стиснутые зубы, и вдавливаю стальное лезвие сильнее, замечая на нём, стекающую каплю крови...
Но моя рука не двигается с места, пока его ладони не начинают грубо скользить вверх, и только это сбивает меня с толку. Вверх. Обжигая кожу. Задирая платье. Отчего мои ноги сами разъезжаются. Боже, я как плавленый сырок в его руках. Пытаюсь сдвинуть бедра, но его мощное тело не позволяет мне это сделать. Дикарь ещё агрессивнее сдавливает мои обнаженные ягодицы и прижимает вплотную к себе. Я чувствую его эрегированный член. От ощущения холодной ткани его брюк низ живота еще сильнее пробивает и сворачивает в тугой узел. Машинально я начинаю ерзать попкой в попытке высвободиться, но он намертво вцепился в меня.
Конор уверенно перемещает свою руку на мою и сдавливает так, что пальцы болезненно впиваются в рукоятку ножа, который по-прежнему упирается ему в глотку.
— Ун [Убей], — приказным тоном он говорит мне прямо в губы. И нажимает еще сильнее. Я тут же выпускаю из рук орудие защиты, и в этот момент он впивается в мои губы жадным поцелуем. Лишая кислорода. Лишая возможности избежать столкновения. Взял свое и теперь истязает меня, проникнув внутрь своим наглым языком. Грубая ладонь Дикаря скользит вверх, сжимая грудь сквозь мокрое платье, и я инстинктивно выгибаюсь, как марионетка в его руках. На секунду у меня получается отстраниться и хватануть воздух, но он вновь нападает на мой рот. Терзает. Рычит. Руки алчно блуждают по телу. Я пропала. Между ног все пылает, и приходится до боли сжимать бедра, чтобы заглушить это всепоглощающее чувство.
— Митава [Моя], — хрипит он мне в губы, а я проглатываю его голос, словно наркотик, отчего моя голова окончательно идет кругом. Но дальше поцелуя не заходит...
Дикарь возвращает себе самообладание и отстраняется. Я бы сказала, отрывается от меня — будто кору насильно отдирают от дерева.
Его глаза горят опасным желанием, и мне становится не по себе. Мое сердце панически трепещет в груди, перебивая и без того неровное дыхание. Но, видимо, обещание, которое он дал бабушке Тисе, имеет вес для него. Даже достигнув, казалось бы, точки невозврата, мужчина вновь берет ситуацию под свой контроль.
Я упираюсь ладонями ему в каменную грудь и надавливаю, давая понять, что хочу, чтобы он отступил. Дикарь не противится, спокойно отстраняется, и я спрыгиваю со стола, одергивая подол платья.
— Мне нужно переодеться... в сухое... — решаю прервать неловкое молчание, потому что я немного озябла из-за намокшей ткани и волос.
Дикарь уходит на второй этаж и появляется с хлопковой рубашкой. Я протягиваю руку, но он машет головой, показывая, что сначала нужно снять платье. Нахмурив брови, я отворачиваюсь и стягиваю его, сбросив влажную тряпку к ногам. На стол прилетает сухая рубаха, я тут же надеваю ее, и тону в мускатном запахе Конора. Рубашка большая и спадает, слегка оголяя плечо. Зато достает до колен. Меня устраивает.
— Спасибо, — сухо говорю я и разворачиваюсь. Дикарь смотрит мне в глаза, скрестив руки на груди и облокотившись о высокую спинку стула. Затем слитным движением отталкивается от него и направляется в мою сторону.
Я за секунду вжимаюсь спиной в край столешницы, внутри все блокируется в ожидании очередной схватки со зверем. Но он только подталкивает меня к лестнице, загораживая обратный путь своей грудью.
