Пленница дождя - страница 23



Такое с девчонками случилось впервые. Обычно водители охотно болтали, верили в небылицы или делали вид, что верили, охотно плели что-то в ответ, а тут…

Между тем водитель притормозил у милицейской будки и о чем-то поболтал с милиционером. По тому, как милиционер пожимал плечами и разводил руками, было яснее ясного – об улице Хлебной он и слыхом не слыхивал.

Стали курсировать от улицы к улице. Выходя, смотрели таблички на домах, садились в машину, ехали дальше. Ни водитель, ни его внушительного вида спутник ничем не выказывали своего раздражения по поводу пресловутой Хлебной улицы. Словно им все равно было куда ехать, сколько времени и бензина на это потратить.

На Настины разговорные провокации эта парочка не поддавалась.

В эту ночь девчонки накатались досыта. Первой не выдержала Саша – подала голос с заднего сиденья:

– Может, домой, а, Насть?

Настя, взмокшая от своих журналистских усилий, с радостью согласилась. Угрюмая парочка подвезла их прямо к подъезду общежития, молча кивнула на прощальные приветствия и уехала. Девчонки в гробовом молчании поднялись к себе на этаж. Молча разделись. Рухнули на постели и… уснуть не смогли. Промаявшись полчаса без сна, принялись терзать друг друга вопросами.

– А может, они бандиты? Ездят и высматривают, что бы или кого бы грабануть?

– Ага! Так бы они к милиционеру запросто подошли бы!

– Да… Слушай, а может, они голубые? Им с нами просто неинтересно разговаривать!

– А чего тогда они нас всю ночь по городу таскали? Из доброты душевной?

Настя села на кровати, поджала под себя ноги.

– Честно говоря, Сашка, меня водитель просто заинтриговал! У него лицо такое… Приятное. И прикид клевый. Классный мальчик. Только ужасно нервный – все курит и курит и назад оглядывается, словно за ними кто-нибудь гонится. Но ведь не гнался же никто!

– А откуда ты знаешь? Лично у меня сразу возникло ощущение, что они что-то натворили.

– Пристукнули кого-нибудь!

– Может, и пристукнули, – без тени улыбки отозвалась Саша. Помолчав, добавила: – Вспомни, как Миша из-за ларька вынырнул. Типа он поджидал там машину. Не на свету стоял, заметь, а в темноте. Прикинь! У них все продумано. И нервничали они ненормально!

– Вот именно! И нас только для отвода глаз он в салон посадил. Если на них подозрение упадет, то алиби железное: всю ночь катали двух ненормальных, Хлебную улицу искали. И мы теперь, прикинь, свидетели!

– Это все ты со своим журналистским прибамбасом! Нужно было сразу домой! А ты: Хлебная, Хлебная?

– Значит, я одна виновата? А тебе кататься не нравится? Ну, не нравится?

– Я не об этом? Теперь они и адрес наш знают! А если они настоящие преступники? По-любому они захотят свидетелей убрать. Как тогда?

– Да ты что? Какие мы свидетели?! Что мы видели? Мы не видели ничего!

– Ага, ничего! А что там, за ларьком? Может, там труп валяется? Все, мы влипли!

На девчонок наползла паника. Поддавшись ее заразному беспокойству, они включили свет и переставили кровати подальше от дверей. Уснули под утро, и первое, что было поутру, – все те же вопросы, посвященные ночному приключению. Только теперь, при дневном свете, на событие хотелось смотреть по-другому.

– Ты знаешь, – мечтательно протянула Настя хриплым от сна голосом, – а мне Вадим понравился. Что-то в нем есть.

– Да, хорошо молчал, – съехидничала Саша.

– Нет, правда! Это нервное молчание… В нем что-то таится… Ой, Сашка! Смотри, сколько времени!