От второго удара по стеклу паутиной пошли трещины. Несколько оскалившихся тварей кружили в бешеной пляске. Еще чуть-чуть – и хрупкое препятствие разлетится на осколки, а убежище станет для меня ловушкой.
Меч молнией рассек воздух между окном и зелеными летунами. Снова взмах – и пару уродов разрезало, половинки от них расплылись, как акварель в воде, и улетели прочь. Яростно вертясь на месте, Бреннан расправился еще с несколькими, и остальные с верещанием исчезли.
Вездесущий зеленый свет померк и вскоре пропал совсем. Было слышно, как одна из лошадей жалобно фыркнула.
Несколько мгновений я сидела и пыхтела, дыша через рот. Из-за резко пропавшего чувства опасности я потерялась в пространстве, не соображая, где нахожусь и что надо делать.
Заставив себя наступить страху на горло, я вышла из кареты и позвала парней. Никто не ответил.
Так нельзя, я же волнуюсь!
– Ребята, вы целы?
Пройдя к дороге, я увидела их. Бреннан тащил Ру за подмышки подальше от нервно фырчащих лошадей. Его меч лежал на земле, брошенный и уже ненужный.
– Что случилось? – от напряжения мой голос неестественно звенел.
– Плохие новости. Ру попал в захват виллианов.
– Он ранен?!
– Не совсем. – Бреннан уложил его на траву и пощупал пульс на худом запястье. Медленно вздохнул. – Боюсь, уже все.
У меня затряслись коленки.
– Что – все?
Парень потер подбородок, после чего нерешительно посмотрел на меня.
– Виллианы высасывают из человека жизнь. Если нападет один, все обойдется болезнью. А нам попалась целая стая, к тому же Ру взяли в ментальный захват, и у него не было шансов отбиться от них.
До конца не осознавая произошедшее, я склонилась над Ру и взяла его лицо в руки. Ни единый мускул у него не дрогнул, мне казалось, что я касаюсь неживого предмета.
– Нет, – у меня по обеим щекам потекли горячие слезы. – Ты не умер, не умер! Давай же, просыпайся! Ру, пожалуйста! Ты же так хочешь жить… Ты грыз веревку… Вернись, прошу тебя, вернись!
Захлебываясь рыданиями, я прижалась к Бреннану. Он молча обнял меня, немного покачал. Его объятия согревали, утешали, но не могли заделать дыру в сердце.
Почему же я так привязалась к этому воришке? Он мне никто. Или это все чувство вины? Ничего бы не произошло, если бы Ру не поехал со мной.
Какой же я была дурой, думая, что вчерашняя ссора с родителями величайшая несправедливость. А оно вон как бывает. Еще хуже. Это же непоправимо.
– Чего ревешь, девчуля?
Мы с Бреннаном вместе вздрогнули и уставились на Ру. Он сидел и потирал шею, как после неудобного сна.
– Ты жив? – пискнула я.
Ру пожал плечами.
– А что мне сделается? Кажись, отрубился ненадолго, вот и все. Ну все, все, не реви. Хочешь, платок дам?
– Лучше мой, – Бреннан опередил его душевный порыв, сунув мне в руки кусочек батиста.
«Воскресший» встал, с хрустом потянулся и, радостно выдав: «Пойду проверю лошадок», пошел к уже успокоившимся животным.
Я вытерла слезы платком и протяжно шмыгнула носом. Постеснялась сморкаться.
– Слава богу, все обошлось. Какое счастье! Правда, Бреннан?
Он посмотрел Ру вслед и тихо сказал мне в ухо:
– Другой на моем месте пронзил бы его серебряным клинком. Вышедший из комы сам становится виллианом.
Меня как током ударило.
– Зачем ты мне это говоришь? – прошептала я.
– Не хочу, чтобы ты опять по нему горевала. Не знаю, почему он тебе так дорог, но ты не должна снова испытать ту боль. Пока придется за ним следить, а там посмотрим. Возможно, еще не поздно вернуть его. А если нет…
