«Наверное, она и есть твоя половина, – вдруг тренькает в башке. – Че-его? – возмущается внутренний голос. – Какого вообще?»
– Не каждая профессионалка с тобой сравнится, – насмешливо бурчу я, насильно отстраняясь от Майи.
– Если нужно провести мастер-класс, – холодно усмехается она, поднимаясь с кровати, – обращайся. Возьму не дорого.
И с гордо поднятой головой нагишом шагает в ванную.
– Я в душ. Не заходи, пожалуйста, – предупреждает у самой двери.
– Не беспокойся, – лениво отмахиваюсь я, так и не удосужившись понять, обиделась она или нет.
«Какая разница», – внутренне морщусь я и пытаюсь сообразить, как мне отомстить Феднищеву. Я не сразу понимаю, что Майи нет слишком долго. А когда наконец до меня доходит, подскакиваю с кровати и несусь следом.
На долю секунды я замираю на пороге, пытаясь понять, что все-таки происходит в моей помывочной. Но кроме шума льющейся в душе воды не различаю ничего. Ни всплесков, ни хлюпающих шагов. Ни-че-го…
– Майя, – зову я негромко и, не получив ответа, устремляюсь в душевую. В моей башке уже роятся самые ужасные мысли. Жена поскользнулась и упала. И теперь вода плещется по ее трупу. Или Майя перерезала себе вены… Или…
Я нахожу жену в душевой. Она сидит на мраморном полу и, положив голову на руки, распластанные по широкой полке из белого оникса, беззвучно рыдает. Я только вижу, как содрогаются ее плечи, как мокрые волосы паклей расползаются по спине.
– Майя, – снова зову я, но она не слышит меня. Приходится зайти в душевую и, выключив текущие со всех сторон водопады, стащить с крючка свежее полотенце. Укутав жену, я беру ее на руки и, возвратившись обратно в спальню, бережно укладываю на постель. – Что происходит, милая? – вкрадчиво интересуюсь я. Ни одна баба никогда не ревела в моем присутствии. Все знают, что слезами меня не проймешь. Но Майе Белецкой это удается. – Мне вызвать Валеру? – напряженно спрашиваю я. Только истерик мне не хватало.
– Я могла умереть, – шепчет Майя, устраиваясь в моих руках, как в колыбели. – Меня чуть не убили сегодня. А у меня Мелисса… Мне нельзя умирать, понимаешь? А если бы я не выкинула цветы? Я бы погибла, и моя дочка до конца своих дней считала бы, что я ее бросила…
– А ты не бросала? – уточняю я от нечего делать и сам себя ругаю, что не смог удержать язык за зубами.
– Ни за что, – мотает головой Майя. – После развода Алекс украл ее и запретил нам видеться…
– Урод, – бурчу я негромко, чуть касаясь мокрой головы жены. – Подожди-ка, – стараясь лишний раз не обидеть Майю, говорю я. – Подожди, я сейчас тебе полотенце принесу. Башку замотать, а то простудишься.
Когда я возвращаюсь обратно с белоснежной тряпкой, Майя уже сидит в постели, накрывшись одеялом. А на голове у нее возвышается кипенно-белый тюрбан.
– Ты как махараджа, – хмыкаю я и, натянув на голое тело банный халат, устраиваюсь рядом. – Не реви, – бурчу ворчливо. – Мы живы, и это главное. Я всех найду, не беспокойся. Организаторов, исполнителей, посредников. Мне не впервой, Майя, – ухмыляюсь я криво. – Кое-кого сдам ментам, а тех, кто по незнанию влез, просто разорю. А если цепочка потянется к Фигнищеву, то решу проблему кардинально…
– Убьешь? – поднимает она зареванные глаза.
– Нет, – мотаю головой я и вру безбожно: – Лишу бизнеса и выкину из города.
– А такое возможно? – удивляется она. – Как?
– Дам двадцать четыре часа и попрошу убраться подобру-поздорову, – пожимаю плечами я и, скосив глаза на часы, понимаю, что мы вот-вот опоздаем. – Точность – вежливость королей, – тихо замечаю я. – Пойдем, чижик, люди ждут.
