В замочную скважину вставили ключ, и я вымучено скривилась, но как стояла возле окна лицом к улице, так даже не шелохнулась. У меня от одного вида Алексея внутри всё переворачивается и скачет давление, что аж в висках токает, зачем лишний раз на него смотреть.
Слышу, как дверь бьётся об стену, приближающиеся тяжёлые шаги, звон посуды, а дальше тишина.
— Что даже не поздороваешься? — нет в мире более отвратительного голоса, чем у этой свиньи.
Здороваться, значит желать человеку здоровье, а я хочу, чтобы ты, тварь, загнулся.
— Доброе утро, — без эмоций бросаю я и, решив, что находиться к Алексею спиной – было плохой идеей, отхожу от окна и присаживаюсь в кресло.
Парень с минуту стоит и выжигает взглядом во мне дыру, затем делает пару размашистых шагов и останавливается напротив меня в нескольких сантиметрах. Невероятно хочется втянуть голову в плечи, да и вообще всем телом сжаться, но я держу спину прямо, а подбородок высоко, это как с собаками, стоит показать страх, и укус неизбежен.
— Если что, я плюнул тебе в кашу. Приятного аппетита, — вылил парень на меня желчь и расхохотался.
Стиснув зубы, молчу, ведь он только того и добивается, чтобы вывести меня на эмоции. Если сдержусь, рано или поздно ему цепляться надоест, и он отстанет.
— Что молчишь, язык проглотила? — парень пнул по креслу, отчего я невольно, вздрогнув, обняла себя за плечи. — Отвечай, когда с тобой говорят.
Сто, девяносто девять, девяносто восемь, считаю в обратную сторону, чтобы отгородиться от ситуации. Не стоит реагировать на больного человека, что теперь сделаешь, если у двадцатипятилетнего парня в голове мозг незрелого, глупого и жестокого подростка.
— Значит, говоришь, плюнул в тарелку? — со стороны коридора послышался грубый голос Рената.
Если я просто удивилась, каким ветром в ту часть дома, где держат меня, занесло во всех смыслах большого босса, то в Алексея, как по мне, вселился панический ужас.
У парня вмиг пропала уверенность в собственной вседозволенности и безнаказанности, с лица исчезла хамоватая ухмылка, а сам он словно в размерах уменьшился, по крайней мере, сгорбившись, точно стал ниже ростом.
Ради такого зрелища, как «Алексей вот-вот обмочит штанишки», я даже не против повидаться с Ренатом.
В дверном проёме, целиком его заполняя, появилась фигура хозяина дома.
Какой же он всё-таки необъятный. А вот уши вполне стандартного размера, хотя исходя из остроты слуха, должны быть на полголовы.
— Куда ты там харкнул, повтори? — Ренат громыхнул так, что я про всё на свете забыла и в том числе, что категорически нельзя показывать страх, спрыгнув с кресла, рванула в дальний угол к окну.
— Ренат Матвеевич, да я же просто пошутил, — запинаясь на каждом слове, залебезил Алексей. — Разыграл, Нику, а то ей же здесь…, — голос парня затух, потому как босс, подступив, взял его за горло и крепко сжал здоровенную лапу.
— А кто разрешил с ней шутить? — процедил сквозь зубы Ренат и словно в Алексее не восемьдесят килограмм, а восемь поднял его от пола на несколько сантиметров.
— Простите, — болтая ногами, захрипел парень. — Был неправ.
— Распустились, — рычит Ренат и отшвыривает парня в сторону.
Алексей в такой неестественно скрюченной позе летел, что даже зажмурилась, чтобы не видеть, как он приземлится.
Звук падающих на пол костей, хриплый стон и опять извинения:
— Простите, Ренат Матвеевич, я как лучше хотел. Ну чтобы боялась. Но такого больше не повторится, клянусь.
