– Давай со мной! – подперев дверь плечом, говорит она мне.
– Как это поможет вообще? – пытаюсь отмазаться. Парень поджарый, но он явно сильнее нас двоих вместе взятых. Удерживать дверь – только оттягивать неизбежное. – Ты зачем пепельницу взяла?
– Да не знаю я, вообще нихрена не знаю, что делать! Ты поможешь или нет?
Уверенная, что из этого не выйдет ничего хорошего, соглашаюсь держать оборону вместе с подругой. Парень уже стучит с той стороны, толкает дверь. Кира присоединяется к нам, опрометчиво бросив нож на пол, и упирается в дверь своими тонкими руками. Надежда, что всё обойдётся, не отпускает меня до последнего. До того момента, когда Серый пинает дверь, и мы разлетаемся в разные стороны. Даже боли в бедре не чувствую от вспышки жара по всему телу – разъяренный парень заходит в камеру, и первое, на что я обращаю внимание – пистолет в его руке. Теперь нам точно хана. Всем троим…
– Ну что, доигралась? – подняв свой нож, сложив и убрав в карман, он наклоняется к лежащей на полу Кире, хватает подругу за волосы. Рука с пистолетом медленно поднимается к её голове. Кира пищит и стонет от боли, и стон обрывается, когда Оксана, крепко сжимая пепельницу в руке, резко поднимается на ноги. Серый не успевает среагировать – подруга действует быстро и точно, глухой стук – и обмякшее тело придавливает Киру к бетонному полу. Меня поражает то, как Оксана смогла сохранить самообладание в такой момент. А она смогла – даже руки не дрожали, когда она треснула Серого по голове. Положив пепельницу на пол и вырвав пистолет из его руки, помогает Кире скинуть с себя бездыханного парня.
– Давайте быстрее, ищем ключи и сваливаем отсюда, – командует она, вертя огнестрельное оружие в руках. – Тяжёлый какой. Как стрелять-то из него…
Я помогаю Кире найти ключи. В одной связке около десяти одинаковых, но с разными зазубринами, все новые, будто сделаны пару дней назад.
– Надо запереть его здесь, – предлагаю я. – Чтоб не побежал за нами. Эти неизвестно когда приедут.
Подруги соглашаются, и, покинув камеру, мы быстро находим ключ и поворачиваем в замке два раза – для надёжности. С входной дверью приходится повозиться, нужный ключ попадается только с пятой попытки. Дверь открывает нам тёмный проход в какое-то заброшенное здание. Огромные прямоугольные окна с выбитыми стеклами, судя по густой растительности за ними – выбитые именно ветвями деревьев, не людьми. Прорешины в крыше, повсюду груды проржавевшего металла. Вероятно, это был склад или завод. Благо, что сейчас не кромешная тьма, только сгустились вечерние сумерки. Мне одной повезло – я надела тапки, и не так больно наступать на мелкие камни, в отличие от подруг, они ступают осторожно и шипят от боли. Здание оказывается не единственной заброшкой – вокруг несколько таких объектов, все покинутые, поросшие кустарником, а вокруг – ничего. Бесконечный пустырь. К этому месту ведет только одна дорога, посыпанная мелкой галькой.
– По дороге идти опасно, – говорю я, – если они уже возвращаются?
– В магазин что-ли уехали? – спрашиват Оксана. – Вдвоём? Как думаешь, далеко до трассы?
– Может, в магазин, а может, за Диной. И то и другое плохо. Не знаю, они же специально нам глаза закрыли, – отвечаю сразу на всё её вопросы. Кира молчит, хватаясь за подругу, стряхивает мусор с голых стоп.
– Надо было телефон ещё у него забрать, – вздыхает Оксана, не прекращая оглядываться по сторонам. На улице прохладно, как осенью, идёт пар изо рта – я в своем тонком свитере продержусь максимум одну ночь, обе подруги в футболках замёрзнут через пару часов. Не до смерти, но обеим придётся несладко.
