– Лично я тебе верю, – вступил в разговор Дубченко. Он, как и в кино, самый добрый в коллективе. – Вот, скажем, профессор Преображенский жизни спасает, органы пересаживает. Не удивлюсь, если сознается, что он гражданин Вселенной.
– Филипп Филиппович, что ли? – Булгаковский образ зашевелился в моём мозгу. Пришлось назвать его по имени, лишь бы отстал. Устал с перелёта, сказывалось.
– Да и я тебе поверю. Но предоставь доказательства, раз в милицию попал, – вмешался капитан Жолобов. – Прикид у тебя не наш, конечно. Но штаны, туфли и куртку ты мог на рынке добыть. Там и не такое добро всплывает. Но должно быть ещё что-то, способное нас убедить. Думай активнее, брат, пока шанс не упустил.
Точно есть. Порылся в рюкзаке и с самого дна откопал планшет.
– Таких совпадений природа не производит. И несмотря ни на что, откуда я тебя знаю? – Обернулся к Соловьёву. – И его, и его. А ты, кстати, Пряхину чирик когда отдашь?
– И не говори, твоя правда, больше года ждал, – подал голос Пряхин. – Ну, хорош интриговать, показывай, что там у тебя за компромат на нас. Доставай козырь.
Включаю. Слава Богу, работает, и зарядки ещё часа на четыре хватает.
– Сериал про вас, два сезона. Совпадают фамилии имена, лица, смотрите, мужики.
– Давай так. Ты сейчас сядешь и напишешь нам, как оно было. А мы твоё кино посмотрим. Вот тебе бумага, ручка. Показывай, как твой телевизор включается.
Первым отреагировал Соловьёв. Он не на шутку взволновался, нажал на «стопы», не досмотрев до конца первую серию. Лицо покраснело. На лбу испарина блестит.
– Мы этого маньяка поймали, ещё месяца не прошло. А вы уже кино про нас сняли. Лихо работаете, ребята! Уважаю. Можно мы ещё посмотрим? Интересно же.
Показал, что делать, когда сядет батарея. Объяснил алгоритм владения камерой и плеером.
– Не возражаешь, если я для расследования твою игрушку применю?
– Да на здоровье, не жалко подарить. Вам в работе нужнее. Жаль, личные файлы не удастся на другом носителе сохранить. Смотри, главное, там, ничего не удаляй.
– Хорошо, друг, сохраним. Захочешь освежить память, придёшь и всегда возьмёшь.
– А ну-ка, что ты тут налепил. – Котов пробежался глазами по моей объяснительной записке. – Вот это плюс, это, – бросил на стол мой паспорт, – на психушку тянет. Понимаешь, до конца твоих дней коммунизм в сочетании с лечебной дисциплиной. Паспорт спрячь подальше и никому не показывай. А сочинение на тему «С кем я провёл лето» новое напишем.
Смял лист с моими каракулями. Швырнул в урну.
– Пиши: «Заявление», двоеточие. С новой строки: «Не могу вспомнить, где и при каких обстоятельствах потерял сознание. Очнулся на овсяном поле в районе пивоваренного завода „Новая заря“. Документов при мне не оказалось. Имени и адреса своего не помню. Обратился за помощью к сотрудникам милиции. Прошу помочь восстановить мою личность и утерянные документы». Вот здесь сегодняшнее число, в правом нижнем углу подпись. Мы не слепые и не звери, заметили, человек ты хороший. И к правоохранительным органам относишься с уважением. Поможем. Дубченко, отвези человека в больницу и займись его делом основательно. Каждый из нас может запросто по голове получить. Сознание потерял. Очнулся. Ни денег, ни документов. И что ж прикажешь, помереть из-за какой-то сволочи? Нас ты, оказывается, хорошо знаешь, до мелочей. Про должок Соловьёва мне, его начальнику, неведомо было. Профессора Преображенского сразу назвал. А там, глядишь, ещё что-нибудь память подбросит. Жолобов утверждает, будто наблюдал за твоей посадкой. Забудем. Я так считаю. Стал нашим, живи по нашим законам. А нарушишь порядок, тогда и разъясним. Не поможет, накажем. А пока распогодится, отдохни.
