– Нет, вашество, и даже не потому, что ролфи, – покачал головой файристянин. – Вы уж извиняйте, только мы отсюда – никуда. Должен же кто-то… ну… за порядком здесь следить и вообще…
– Видала я, как вы тут следили за порядком, – ухмыльнулась ролфийка. – Ну, да я – не военная полиция и не вербовщица, чтоб вас тут агитировать! И до ваших файристянских придумок мне дела, в общем-то, нет. Не хотите – как хотите. Я заберу одну из ваших лошадей. Благодарите своего капрала – это из-за его прыти я осталась без транспорта! Сообщить о вас в Дэйнле, когда я туда доберусь?
Ее намерения насчет лошади драгунам, конечно, понравиться не могли, однако спорить они не решились, только обменялись угрюмыми взглядами. В конце концов у ролфийки было оружие, да и меткость свою она уже доказать успела. Готовность пустить в ход пистолет обычно значительно меняет расклад сил. Опять же про ролфей всем известно, что для них кровь – что водица, кишки выпустят и не поморщатся. Разве что, когда бешеную бабу сморит сон… Грэйн понимающе улыбнулась. Нет, она не читала мысли, просто намерения солдат были настолько очевидны, что не догадался бы только ребенок.
– Парни, даже не пытайтесь, – честно предупредила она. – Вас всего двое, и вокруг – никого. Глотки сорвете, а на помощь не дозоветесь. К Хереварду, может, хоть перебежать сумеете, а я вам просто кишки прострелю, если рыпнетесь. Так что насчет Дэйнла? Сообщить про вас?
– Спасибо, ваша милость, за предложение, но нет, не нужно, – осторожно отказался солдат. – А что же, ваша милость так в ночь и поскачет?
– Именно, – ролфийка встала и застегнула верхние крючки шинели. – Не буду вас лишний раз искушать, вояки. Ну, бывайте!
Честно говоря, она все-таки ждала, что кто-то из них нападет, едва она повернется спиной. Но обошлось. Видимо, ролфийка оказалась достаточно убедительной, чтобы драгуны не решились рисковать.
«Все-таки парни они неплохие, – подумала Грэйн, подстегнув драгунскую лошадь. – Сообразительные! А до Дэйнла еще скакать и скакать… Вот и погляжу, что там у них за революция! И как там мое священное змейство!»
Синеватый лик Глэнны величаво выплыл из-за туч, словно Мать яблок и змей решила глянуть одним глазком на ролфийку. Эрна Кэдвен отсалютовала ей хлыстом и дала шенкеля реквизированной кобыле.
Округлые, очень женственных очертаний холмы Янамари в пасмурную погоду казались просто серыми и немного меховыми из-за покрывающих их садов. Серые мягкие волны, но в отличие от морских – надежные и домашние.
А если продышать в покрытом изморозью стекле окошечко побольше, то можно рассмотреть маленькие домики селений с вьющимися из труб дымами, похожими на горделивые кошачьи хвосты. Этот дым пах по-особенному, чуть сладковато, а не смолисто, как когда-то в Дэрсене…
Некоторые люди помнят себя с самого раннего возраста. Цветок, нарисованный на ящике комода, камушек у порога, высокую ступеньку, еще какую-нибудь незначительную мелочь, которая бережно хранится всю жизнь. Словно затертая монетка на дне кармана лежит себе и лежит. Не купить за нее ничего, но и не выбросить.
Илуфэр помнила себя шестилетней, крошечной песчинкой в бушующем море. Огромные сизые волны и липкий ужас, залепивший рот, точно войлоком. И привкус желчи в любой еде.
Потом мама Сидже… Так звали ту женщину, которая ее растила, но скорее всего это было ненастоящее имя. Так вот, мама Сидже сказала, что младшего брата Илуфэр смыло за борт. Но девочка не помнила никакого брата, она забыла все, даже свое имя. И вместо сказок мама Сидже рассказывала приемышу об их далекой родине – земле Ходадад, о ее суровой красоте и непростой судьбе. О том, что родители Илуфэр заплатили серебром половину веса своих детей, чтобы те очутились среди энгра-хайн
